Работа Карла Маркса «18 брюмера Луи Бонапарта» уже давно признана классикой политического анализа. Она была написана под непосредственным впечатлением государственного переворота во Франции, произведенного 2 декабря 1851 года Луи Бонапартом. Маркс рассматривает этот переворот как карикатуру на переворот, осуществленный Наполеоном Бонапартом 9 ноября (18 брюмера) 1799. Отсюда и название книги. Но суть дела не в этом. На примере переворота, осуществленного Луи Бонапартом, Маркс прекрасно показал, что всяческие попытки повторить то, что «носило славный характер» в прошлом, в настоящем выглядит не иначе, как фарс.

Да простит нам читатель столь длинное вступление, но оно нам необходимо для того, чтобы понять, сколь скуден ум тех, кто вопреки предостережениям Гераклита, прозванного греками «Темным», по-прежнему пытается в одну и ту же реку вступить дважды. В нашей статье речь пойдет об очередном «новшестве», которое пытаются внести в многострадальный закон "Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ" наши прогрессивные и от этого неугомонные депутаты Госдумы. В частности депутаты предлагают в крупных городах России создать внутригородские муниципальные образования в пределах границ городских районов. К ним отойдут некоторые вопросы местного значения. Предположительно, в их полномочия будет входить решение наиболее близких к населению вопросов.

Если сии поправки будут приняты, то на примере Саратова система местного самоуправления получит следующую конфигурацию: в городе сформируется шесть внутригородских муниципальных образований (по числу районов города), которые будут иметь свои представительные органы. Городская Дума, в свою очередь, будет формироваться из районных депутатов, а главу города будут избирать депутаты из своего состава. Администрацией по-прежнему будет руководить сити-менеджер, назначаемый на конкурсной основе.

Вам это ничего не напоминает? Спросите у более старших товарищей, как была устроена местная власть в Саратове этак в году 80-м. Они вам расскажут, что она была точно такой, какой ее хотят видеть сегодня инициаторы данных поправок. Недалекие умом инициаторы пытаются возродить СССР, точнее систему органов местного самоуправления, которая была в период советской власти. Тут много ума не надо. Бери старую схему и применяй ее к новым реалиям. Будет ли при этом она работать - не столь важно. В данной статье мы покажем, что эта задумка является утопией, способной не организовать, а дезорганизовать систему местных органов власти. Но обо всем по порядку.

Если кто забыл, то мы напомним, что в Советском Союза все (том числе и самые низовые) органы власти были не только подконтрольны КПСС, но и самым тесным образом с этой правящей партией переплетены. Вот почему мы считаем, что возрождение прежней системы местного самоуправления невозможно без учреждения новой партии, созданной по типу КПСС.

Если взять городской уровень, то начиная с районного звена параллельно районным советам народных депутатов существовали районные партийные организации, которые стояли над этими советами. Сами советы делились на законодательные и исполнительные - райсовет и райисполком соответственно. В каждом районе города был районный комитет партии. Секретарь райкома КПСС, как правило, становился и председателем райсовета. Особо подчеркнем, что без партии советы работать не могли. Они представляли собой сиамских близнецов, разделить которых было невозможно без летального исхода для обеих половинок.

Когда КПСС почила в бозе, следом за ней приказали долго жить и советы всех уровней. И дело не в том, что советы не могли существовать без партии. Дело в том, что они изначально создавались, как органы подконтрольные, подотчетные, зависимые от органов партийных. Поэтому наш первый тезис можно сформулировать так: если возрождать прежнюю (районную) систему местного самоуправления, то необходимо возрождать и что-то очень похожее на КПСС.

Полагаем, что сложностей с этим не будет. Сложности возникнут с другой стороны, с той, о которой авторы поправок, скорей всего, даже и не думали.
Снова напомним нашим читателям, что в Саратове, впрочем, как и во всей РСФСР советы, в том числе и районные, существовали до октября 1993 года. Если кто-то полагает, что они могли бы существовать и поныне, если бы Борис Ельцин их не упразднил своим Указом, то смеем утверждать, что сие мнение ошибочно.

Дело в том, что имея идеологическую (руководящую и направляющую) платформу в виде райкома КПСС, районные советы имели и очень мощную материальную (финансовую) платформу в виде наиболее мощных советских предприятий, расположенных на территории районов того же города Саратова.

Самыми богатыми, по меркам тех времен, были советы двух районов города... вы, наверное уже догадались, что назывались они Заводским и Ленинским. Райсоветы тех далеких лет больше походили на органы, которые занимались мелким благоустройством, как то рассаживанием клумб, озеленением, покраской лавок и заборов, а также организацией праздничных мероприятий, связанных с очередной годовщиной Великого Октября и Первомаем. Занимались они организацией выборов, ну и прочей мелочевкой.

Львиную долю расходов по содержанию жилья, коммунальных служб, социального сектора, инфраструктуры и прочая и прочая несли на своих плечах предприятия города. Например, в заводском районе это были САЗ, Зуборезный завод, СПЗ, СПО «Нитрон», НПЗ, не считая предприятием масштабом поменьше. Это были доноры районного бюджета, при этом не прямые, а опосредованные, поскольку, как мы уже отмечали, львиную долю ЖКХ и проч. обеспечивали сами предприятия.

Напомним, что советское предприятие - это производственно-социальный комплекс, на балансе которого, не считая производства, стояло почти все: водоканал, коммуналка, жилье, школы, детские сады, дома культуры, базы отдыха, даже парки и скверы. Самостоятельно районные советы ничего не могли сделать. Они не были к этому подготовлены. У них не было ничего из того, что сегодня, например, находится на балансе городской администрации. Ни техники, ни специалистов, ничего. Всем этим занимались предприятия.

Райсовет у рядового советского обывателя чаще всего ассоциировался с райсобесом. Здесь можно было стать на очередь на получение квартиры, да и то, если ты не трудился на таком гиганте, как САЗ или «Нитрон». Иными словами, помощь могли получить, так сказать, «бесхозные» жители, кто не трудился на гигантах советской индустрии. Наш второй тезис гласит: для возрождения прежней системы районных советов надо возрождать и гиганты советской индустрии. Например, такие, как САЗ, СПО «Нитрон», СПЗ (в масштабах производства образца этак 1985 года), НПЗ, Завод тяжелых зуборезных станков, ну и далее по списку.

Еще раз подчеркнем, что советы всех уровней были ликвидированы указом Ельцина скорее формально. Без партии и советского типа производства, они существовать не могли. Крах отечественной промышленности, отказ предприятий содержать, так, называемую, социалку привел к тому, что районные советы утратили свою материальную платформу и были упразднены не только, как политические элементы в системы управления, но и как элементы, лишенные материально-технической (бюджетной базы).

Поэтому инициаторам поправок надо будет подумать над тем, как нам возродить доноров райсоветов, но поскольку, например, САЗ уже не восстановить (фарш невозможно прокрутить назад, и мясо из котлет не восстановишь), содержать такие советы будет не на что, полномочий у них (из-за отсутствия денег) будут сугубо номинальные и они повиснут бесполезной гирей на теле и без того скудного бюджета города Саратова.

Кстати, о бюджете. После такой реформы его надо будет «размазывать» по шести районам, а иначе зачем учреждать райсоветы, если не дать им денег!

Как будем «размазывать», всем сестрам по серьгам, или же с учетом количества жителей в каждом районе? В Ленинском, например, проживает около 270 тыс. саратовцев, а во Фрунзенском около 30 тыс. Так что же всем по миллиарду, или все-таки с учетом площадей и числа жителей? Вопрос отнюдь не риторический.

Формально эти жалкие 10 млрд (или чуть больше, не в этом суть) рублей из городского бюджета можно поделить на шесть. Выйдет по 1 млрд с копейками на район, но и это еще полбеды. Ведь с разделением бюджета надо будет делить и инфраструктуру. Водоканал, дороги, энергетика, социалка и т.д. За все теперь будут отвечать районные власти. Но если на 1 млрд руб. Фрунзенский район еще как-то сможет выкрутиться, то Заводской и Ленинский загнутся окончательно и бесповоротно. Или же райсоветы будут созданы, а вот бюджет будет консолидирован? Но тогда начнется такая борьба за мир, т.е. за бюджет, что камня на камне не окажется!

Конечно, нас здесь можно обвинить в утрированном подходе, но мы не обидимся и перейдем к третьему тезису, который будет звучать так: без денег эта реформа обречена на провал, без денег, но с разделением городского самоуправления на шесть райсоветов, это самое управление будет парализовано.

Вот почему мы считали и продолжаем считать, что реформировать местное самоуправление надо не с воссоздания старых структур, которые работали в другой системе координат, а с создания материальной базы местного самоуправления. Но, судя по всему, инициаторы сих поправок ограничились только бюрократическими вопросами, оставив вопрос о материальной и финансовой базе на усмотрение и без того нищих и погибающих российских городов.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

1.К. Маркс предисловие ко второму немецкому изданию 1869 года

Мой преждевременно скончавшийся друг Иосиф Вейдемейер [Во время Гражданской войны в Америке занимал пост военного начальника округа Сент-Луис. (Примечание Маркса.)] собирался издавать в Нью-Йорке с 1 января 1852 г. политический еженедельник. Он попросил меня написать для этого издания историю coup d"etat. В соответствии с этой просьбой я писал для него еженедельно до середины февраля статьи под заглавием: «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Тем временем первоначальный план Вейдемейера потерпел неудачу. Вместо этого он весной 1852 г. начал издавать ежемесячный журнал «Die Revolution» , первый выпуск которого и состоит из моего «Восемнадцатого брюмера». Несколько сот экземпляров этого сочинения проникли тогда в Германию, не поступив, однако, на настоящий книжный рынок. Один корчивший из себя крайнего радикала немецкий книготорговец, которому я предложил взять на себя сбыт моего сочинения, с неподдельным моральным ужасом отверг такую «несвоевременную затею».

Из сказанного видно, что предлагаемое сочинение возникло под непосредственным впечатлением событий и что его исторический материал не выходит за пределы февраля (1852 года). Настоящее его переиздание вызвано отчасти спросом на книжном рынке, отчасти настояниями моих друзей в Германии.

Из сочинений, которые появились почти одновременно с моим и посвящены тому же вопросу, заслуживают внимания только два: «Наполеон Малый» Виктора Гюго и «Государственный переворот» Прудона.

Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответственного издателя государственного переворота. Самое событие изображается у него, как гром среди ясного неба. Он видит в нем лишь акт насилия со стороны отдельной личности. Он не замечает, что изображает эту личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы. Прудон, с своей стороны, стремится представить государственный переворот результатом предшествующего исторического развития. Но историческая конструкция государственного переворота незаметным образом превращается у него в историческую апологию героя этого переворота. Он впадает, таким образом, в ошибку наших так называемых объективных историков. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть роль героя.

Переработка предлагаемого сочинения лишила бы его своеобразной окраски. Поэтому я ограничился только исправлением опечаток и устранением ставших сейчас уже непонятными намеков.

Заключительные слова моего сочинения: «Но если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны» - уже сбылись.

Полковник Шаррас открыл атаку па культ Наполеона в своем сочинении о походе 1815 года. С тех пор, и особенно в последние годы, французская литература с помощью оружия исторического исследования, критики, сатиры и юмора навсегда покончила с наполеоновской легендой. За пределами Франции этот резкий разрыв с традиционной народной верой, эта огромная духовная революция, мало обратила на себя внимания и еще меньше была понята.

В заключение выражаю надежду, что мое сочинение будет способствовать устранению ходячей - особенно теперь в Германии - школярской фразы о так называемом цезаризме. При этой поверхностной исторической аналогии забывают самое главное, а именно, что в Древнем Риме классовая борьба происходила лишь внутри привилегированного меньшинства, между свободными богачами и свободными бедняками, тогда как огромная производительная масса населения, рабы, служила лишь пассивным пьедесталом для этих борцов. Забывают меткое замечание Сисмонди: римский пролетариат жил на счет общества, между тем как современное общество живет на счет пролетариата. При таком коренном различии между материальными, экономическими условиями античной и современной борьбы классов и политические фигуры, порожденные этой борьбой, могут иметь между собой не более общего, чем архиепископ Кентерберийский и первосвященник Самуил.

Лондон, 23 июня 1869 г. Карл Маркс Печатается по: Маркс К.,Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 16, с. 374-376

2.Ф. Энгельс предисловие к третьему немецкому изданию 1885 года

Потребность в новом издании «Восемнадцатого брюмера» спустя тридцать три года после его первого появления доказывает, что это произведение до сих пор нисколько не утратило своего значения.

И действительно, это был гениальный труд. Непосредственно после события, которое точно гром среди ясного неба поразило весь политический мир, которое одни проклинали с громкими криками нравственного негодования, а другие принимали как спасение от революции и как кару за ее заблуждения, события, которое, однако, у всех вызвало только изумление и никем не было понято, - непосредственно после этого события Маркс выступил с кратким, эпиграмматическим произведением, в котором изложил весь ход французской истории со времени февральских дней в его внутренней связи и раскрыл в чуде 2 декабря естественный, необходимый результат этой связи, причем для этого ему вовсе не понадобилось относиться к герою государственного переворота иначе, как с вполне заслуженным презрением. Картина была нарисована Марксом с таким мастерством, что каждое сделанное впоследствии новое разоблачение доставляло только новые доказательства того, как верно была отражена в ней действительность. Такое превосходное понимание живой истории современности, такое ясное проникновение в смысл событий в тот самый момент, когда они происходили, поистине беспримерно.

Но для этого требовались такое глубокое знание французской истории, какое было у Маркса. Франция - та страна, в которой историческая классовая борьба больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца. Во Франции в наиболее резких очертаниях выковывались те меняющиеся политические формы, внутри которых дви1алась эта классовая борьба и в которых находили свое выражение ее результаты. Средоточие феодализма в средние века, образцовая страна единообразной сословной монархии со времени Ренессанса, Франция разгромила во время великой революции феодализм и основала чистое господство буржуазии с такой классической ясностью, как ни одна другая европейская страна. И борьба поднимающего голову пролетариата против господствующей буржуазии тоже выступает здесь в такой острой форме, которая другим странам неизвестна. Вот почему Маркс с особым предпочтением изучал не только прошлую историю Франции, но и следил во всех деталях за ее текущей историей, собирая материал для использования его в будущем. События поэтому никогда не заставали его врасплох.

К этому присоединилось еще другое обстоятельство. Именно Маркс впервые открыл великий закон движения истории, закон, по которому всякая историческая борьба - совершается ли она в политической, религиозной, философской или в какой-либо иной идеологической области - в действительности является только более или менее ясным выражением борьбы общественных классов, а существование этих классов и вместе с тем и их столкновения между собой в свою очередь обусловливаются степенью развития их экономического положения, характером и способом производства и определяемого им обмена. Этот закон, имеющий для истории такое же значение, как закон превращения энергии для естествознания, послужил Марксу и в данном случае ключом к пониманию истории французской Второй республики. На этой истории он в данной работе проверил правильность открытого им закона, и даже спустя тридцать три года все еще следует признать, что это испытание дало блестящие результаты.

Гегель где-то отмечает, что все великие всемирно-исторические события и личности появляются, так сказать, дважды. Он забыл прибавить: первый раз в виде трагедии, второй раз в виде фарса. Коссидьер вместо Дантона, Луи Блан вместо Робеспьера, Гора 1848 - 1851 гг. вместо Горы 1793 - 1795 гг., племянник вместо дяди. И та же самая карикатура в обстоятельствах, сопровождающих второе издание восемнадцатого брюмера!

Люди сами делают свою историю, но они ее делают не так, как им вздумается, при обстоятельствах, которые не сами они выбрали, а которые непосредственно имеются налицо, даны им и перешли от прошлого. Традиции всех мертвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых. И как раз тогда, когда люди как будто только тем и заняты, что переделывают себя и окружающее и создают нечто еще небывалое, как раз в такие эпохи революционных кризисов они боязливо прибегают к заклинаниям, вызывая к себе на помощь духов прошлого, заимствуют у них имена, боевые лозунги, костюмы, чтобы в этом освященном древностью наряде, па этом заимствованном языке разыграть новую сцену всемирной истории. Так, Лютер переодевался апостолом Павлом, революция 1789 - 1814 гг. драпировалась поочередно то в костюм Римской республики, то в костюм Римской империи, а революция 1848 г. не нашла ничего лучшего, как пародировать то 1789 год, то революционные традиции 1793 - 1795 годов. Так, новичок, изучивший иностранный язык, всегда переводит его мысленно на свой родной язык; дух же нового языка он до тех пор себе не усвоил и до тех пор не владеет им свободно, пока он не может обойтись без мысленного перевода, пока он в новом языке не забывает родной.

При рассмотрении этих всемирно-исторических заклинаний мертвых тотчас же бросается в глаза резкое различие между ними. Камилль Демулен, Дантон, Робеспьер, Сен-Жюст, Наполеон, как герои, так и партии и народные массы старой французской революции осуществляли в римском костюме и с римскими фразами на устах задачу своего времени - освобождение от оков и установление современного буржуазного общества. Одни вдребезги разбили основы феодализма и скосили произраставшие на его почве феодальные головы. Другой создал внутри Франции условия, при которых только и стало возможным развитие свободной конкуренции, эксплуатация парцеллированной земельной собственности, применение освобожденных от оков промышленных производительных сил нации, а за пределами Франции он всюду разрушал феодальные формы в той мере, в какой это было необходимо, чтобы создать для буржуазного общества во Франции соответственное, отвечающее потребностям времени окружение на европейском континенте. Но как только новая общественная формация сложилась, исчезли допотопные гиганты и с ними вся воскресшая из мертвых римская старина - все эти Бруты, Гракхи, Публиколы, трибуны, сенаторы и сам Цезарь. Трезво-практическое буржуазное общество нашло себе истинных истолкователей и глашатаев в Сэях, Кузенах, Руайе-Колларах, Бонжаменах Констанах и Гизо; его настоящие полководцы сидели за конторскими столами, его политическим главой был жирноголовый Людовик XVIII. Всецело поглощенное созиданием богатства и мирной конкурентной борьбой, оно уже не вспоминало, что его колыбель охраняли древнеримские призраки. Однако как ни мало героично буржуазное общество, для его появления на свет понадобились героизм, самопожертвование, террор, гражданская война и битвы народов.

В классически строгих традициях Римской республики гладиаторы буржуазного общества нашли идеалы и художественные формы, иллюзии, необходимые им для того, чтобы скрыть от самих себя буржуазно-ограниченное содержание своей борьбы, чтобы удержать свое воодушевление на высоте великой исторической трагедии. Так, одним столетием раньше, на другой ступени развития, Кромвель и английский народ воспользовались для своей буржуазной революции языком, страстями и иллюзиями, заимствованными из Ветхого завета. Когда же действительная цель была достигнута, когда буржуазное преобразование английского общества совершилось, Локк вытеснил пророка Аввакума.

Таким образом, в этих революциях воскрешение мертвых служило для возвеличения новой борьбы, а не для пародирования старой, служило для того, чтобы возвеличить данную задачу в воображении, а не для того, чтобы увильнуть от ее разрешения в действительности, - для того, чтобы найти снова дух революции, а не для того, чтобы заставить снова бродить ее призрак.

B 1848 - 1851 гг. бродил только призрак старой революции, начиная с Марраста, этого republicain еп gants jaunes, переодетого в костюм старого Байи, и кончая авантюристом, скрывающим свое пошло-отвратительное лицо под железной маской мертвого Наполеона. Целый народ, полагавший, что он посредством революции ускорил свое поступательное движение, вдруг оказывается перенесенным назад, в умершую эпоху. А чтобы на этот счет не было никакого сомнения, вновь воскресают старые даты, старое летосчисление, старые имена, старые эдикты, сделавшиеся давно достоянием ученых антикваров, и старорежимные, казалось, давно истлевшие, жандармы. Нация чувствует себя так же, как тот рехнувшийся англичанин в Бедламе, который мнил себя современником древних фараонов и ежедневно горько жаловался на тяжкий труд рудокопа, который он должен выполнять в золотых рудниках Эфиопии, в этой подземной тюрьме, куда он заточен, при свете тусклой лампы, укрепленной на его собственной голове, под надзором надсмотрщика за рабами с длинным бичом в руке и толпящихся у выходов варваров-солдат, не понимающих ни каторжников-рудокопов, ни друг друга, потому что все говорят на разных языках. «И все это приходится выносить мне, свободнорожденному бритту», - вздыхает рехнувшийся англичанин, - «чтобы добывать золото для древних фараонов». «Чтобы платить долги семейства Бонапарта», - вздыхает французская нация. Англичанин, пока он находился в здравом уме, не мог отделаться от навязчивой идеи добывания золота. Французы, пока они занимались революцией, не могли избавиться от воспоминаний о Наполеоне, как это доказали выборы 10 декабря. От опасностей революции их потянуло назад к египетским котлам с мясом, - и ответом явилось 2 декабря 1851 года. Они получили не только карикатуру на старого Наполеона, - они получили самого старого Наполеона в карикатурном виде, получили его таким, каким он должен выглядеть в середине XIX века.

Социальная революция XIX века может черпать свою поэзию только из будущего, а не из прошлого. Она не может начать осуществлять свою собственную задачу прежде, чем она не покончит со всяким суеверным почитанием старины. Прежние революции нуждались в воспоминаниях о всемирно-исторических событиях прошлого, чтобы обмануть себя насчет своего собственного содержания. Революция XIX века должна предоставить мертвецам хоронить своих мертвых, чтобы уяснить себе собственное содержание. Там фраза была выше содержания, здесь содержание выше фразы.

Февральская революция была неожиданностью для старого общества, она застигла его врасплох, и народ провозгласил этот внезапный удар всемирно-историческим событием, открывающим новую эру. 2 декабря февральская революция исчезает в руках ловкого шулера, и в результате уничтоженной оказывается уже не монархия, а те либеральные уступки, которые были отвоеваны у нее вековой борьбой. Вместо того чтобы само общество завоевало себе новое содержание, лишь государство как бы оказывается возвращенным к своей древнейшей форме, к бесстыдно-примитивному господству меча и рясы. На февральский coup de main 1848 года отвечает декабрьский coup de tete 1851 года. Как нажито, так и прожито. Однако протекшее между этими событиями время не прошло даром. В течение 1848 - 1851 гг. французское общество усвоило, - по способу сокращенному, потому что он был революционным, - уроки и опыт, которые при правильном, так сказать методическом, ходе развития должны были бы предшествовать февральской революции, будь она чем-то более серьезным, чем простое сотрясение поверхности. Кажется, что общество очутилось теперь позади своего исходного пункта, на самом же деле ему приходится еще только создавать себе исходный пункт для революции, создавать положение, отношения, условия, при которых современная революция только и может принять серьезный характер.

Буржуазные революции, как, например, революции XVIII века, стремительно несутся от успеха к успеху, в них драматические эффекты один ослепительнее другого, люди и вещи как бы озарены бенгальским огнем, каждый день дышит экстазом, но они скоропреходящи, быстро достигают своего апогея, и общество охватывает длительное похмелье, прежде чем оно успеет трезво освоить результаты своего периода бури и натиска. Напротив, пролетарские революции, революции XIX века, постоянно критикуют сами себя, то и дело останавливаются в своем движении, возвращаются к тому, что кажется уже выполненным, чтобы еще раз начать это сызнова, с беспощадной основательностью высмеивают половинчатость, слабые стороны и негодность своих первых попыток, сваливают своего противника с ног как бы только для того, чтобы тот из земли впитал свежие силы и снова встал во весь рост против них еще более могущественный, чем прежде, все снова и снова отступают перед неопределенной громадностью своих собственных целей, пока не создается положение, отрезывающее всякий путь к отступлению, пока сама жизнь не заявит властно:

Hie Rhodus, hie salta! Здесь роза, здесь танцуй!

Впрочем, всякий мало-мальски наблюдательный человек, даже и не следивший шаг за шагом за развитием событий во Франции, должен был предчувствовать, что этой революции предстоит неслыханный позор. Достаточно было послушать самодовольное победное тявканье господ демократов, поздравлявших друг друга с благодатными последствиями, ожидаемыми от второго воскресенья мая 1852 года. Второе воскресенье мая 1852 г. стало в их головах навязчивой идеей, догматом, подобно дню второго пришествия Христа и наступления тысячелетнего царства у хилиастов. Слабость всегда спасалась верой в чудеса; она считала врага побежденным, если ей удавалось одолеть его в своем воображении посредством заклинаний, и утрачивала всякое чувство реальности из-за бездейственного превознесения до небес ожидающего ее будущего и подвигов, которые она намерена совершить, но сообщать о которых она считает пока преждевременным. Эти герои, старающиеся опровергнуть мнение о своей явной бездарности тем, что они взаимно выражают друг другу свое сочувствие и сплачиваются в особую группу, уже собрали свои пожитки и, захватив авансом свои лавровые венки, как раз собирались учесть на бирже свои республики in parlibus, правительственный персонал для которых втихомолку, со свойственной им невзыскательностью, был уже ими предусмотрительно организован. 2 декабря поразило их, как удар грома среди ясного неба. И народы, которые в периоды малодушия охотно дают заглушить свой внутренний страх самым громким крикунам, на этот раз, быть может, убедились в том, что прошли те времена, когда гоготание гусей могло спасти Капитолий.

Конституция, Национальное собрание, династические партии, синие и красные республиканцы, африканские герои, гром трибуны, зарницы прессы, вся литература, политические имена и ученые репутации, гражданский закон и уголовное право, liberte, egalite, fraternite и второе воскресенье мая 1852 г. - все исчезло, как фантасмагория, перед магической формулой человека, которого даже его враги не считают чародеем. Всеобщее избирательное право, казалось, продержалось еще одно мгновение только для того, чтобы перед глазами всего мира составить собственноручно свое завещание и заявить от имени самого народа: «Все, что возникает, достойно гибели».

Недостаточно сказать, по примеру французов, что их нация была застигнута врасплох. Нации, как и женщине, не прощается минута оплошности, когда первый встречный авантюрист может совершить над ней насилие. Подобные фразы не разрешают загадки, а только иначе ее формулируют. Ведь надо еще объяснить, каким образом три проходимца могут застигнуть врасплох и без сопротивления захватить в плен 36-миллионную нацию.

Резюмируем в общих чертах фазы, через которые прошла французская революция от 24 февраля 1848 до декабря 1851 года.

Вот три несомненных главных периода: февральский период; от 4 мая 1848 до 28 мая 1849 г. - период учреждения республики, или Учредительного национального собрания; от 28 мая 1849 до 2 декабря 1851 г. - период конституционной республики, или Законодательного национального собрания.

Первый период, от 24 февраля, т. е. от падения Луи-Филиппа, до 4 мая 1848 г., т. е. до открытия заседаний Учредительного собрания, - февральский период в собственном смысле слова, - можно назвать прологом революции. Характер этого периода выразился официально в том, что созданное им экспромтом правительство само объявило себя временным. Подобно правительству, все, что было предпринято, испробовано и высказано в этот период, выдавало себя лишь за нечто временное. Никто и ничто не дерзало признать за собой право на постоянное существование и на действительное дело. Все элементы, подготовившие или определившие собой революцию: династическая оппозиция, республиканская буржуазия, демократическо-республиканская мелкая буржуазия, социалистическо-демократические рабочие - все эти элементы временно получили место в февральском правительстве.

Иначе и быть не могло. Февральские дни первоначально имели целью добиться избирательной реформы, которая расширила бы круг политически привилегированных внутри самих имущих классов и свергла бы исключительное господство финансовой аристократии. Но когда дело дошло до действительного столкновения, когда народ поднялся на баррикады, когда национальная гвардия заняла позицию пассивного выжидания, армия не оказала серьезного сопротивления и монархия была обращена в бегство, то учреждение республики стало подразумеваться как бы само собой. Каждая партия истолковывала ее по-своему. Пролетариат, завоевавший республику с оружием в руках, наложил на нее свою печать и провозгласил ее социальной республикой. Так намечено было общее содержание современной революции - содержание, находившееся в самом удивительном противоречии со всем тем, что возможно было осуществить сразу, непосредственно, из данного материала, на достигнутой массой ступени развития, при данных обстоятельствах и условиях. С другой стороны, притязания всех остальных элементов, содействовавших успеху февральской революции, были удовлетворены предоставлением им львиной доли в правительстве. Вот почему ни в каком другом периоде нельзя найти более пестрой смеси напыщенных фраз и фактической неуверенности и беспомощности, более восторженного стремления к новшествам и более прочного господства старой рутины, более обманчивой видимости гармонии общества в целом и более глубокой отчужденности его элементов. В то время как парижский пролетариат еще был в упоении от открывшейся ему великой перспективы и всерьез предавался дискуссиям по социальным проблемам, старые общественные силы сгруппировались, сомкнулись, опомнились и нашли неожиданную опору в массе нации - в крестьянах и мелких буржуа, устремившихся разом на политическую сцену, после того как пали преграды, существовавшие при Июльской монархии.

Второй период - от 4 мая 1848 до конца мая 1849 г. - это период учреждения, основания буржуазной республики. Непосредственно после февральских дней не только династическая оппозиция была застигнута врасплох республиканцами, а республиканцы - социалистами, но и вся Франция была застигнута врасплох Парижем. Открывшее свои заседания 4 мая 1848 г. Национальное собрание, которое было избрано нацией, представляло нацию. Это Собрание было живым протестом против требований февральских дней и должно было низвести результаты революции до буржуазных масштабов. Тщетно пытался парижский пролетариат, сразу разгадавший характер этого Национального собрания, через несколько дней после его открытия, 15 мая, силой прекратить его существование, разогнать его, снова разложить на составные части органическую форму, в которой ему угрожал оказывающий противодействие дух нации. День 15 мая, как известно, привел лишь к удалению с общественной арены, на все время рассматриваемого нами цикла, Бланки и его единомышленников, т. е. действительных вождей пролетарской партии.

За буржуазной монархией Луи-Филиппа может следовать только буржуазная республика, т. е. если, прикрываясь именем короля, господствовала небольшая часть буржуазии, то отныне будет господствовать, прикрываясь именем народа, вся буржуазия в целом. Требования парижского пролетариата, это - вздорные утопии, которым надо положить конец. На это заявление Учредительного национального собрания парижский пролетариат ответил июньским восстанием, этим грандиознейшим событием в истории европейских гражданских войн. Победительницей осталась буржуазная республика. На ее стороне стояли финансовая аристократия, промышленная буржуазия, средние слои, мелкие буржуа, армия, организованный в мобильную гвардию люмпен-пролетариат, интеллигенция, попы и сельское население. Парижский пролетариат имел на своей стороне только самого себя. После победы над ним свыше трех тысяч повстанцев было убито, пятнадцать тысяч сослано без суда. Со времени этого поражения пролетариат отходит на задний план революционной сцены. Он снова пытается пробиться вперед каждый раз, когда кажется, что в движении наступил новый подъем, но эти попытки становятся все слабев и приносят все более ничтожные результаты. Как только какой-нибудь из стоящих выше него общественных слоев приходит в революционное брожение, пролетариат вступает с ним в союз и таким образом разделяет все поражения, последовательно претерпеваемые различными партиями. Но эти последующие удары становятся все слабее по мере того, как они распределяются по все большей поверхности общества. Более выдающиеся вожди пролетариата в Собрании и в прессе один за другим делаются жертвой суда, и их место занимают все более сомнительные личности. Часть пролетариата пускается на доктринерские эксперименты, создание меновых банков и рабочих ассоциаций - другими словами, в такое движение, в котором он отказывается от мысли произвести переворот в старом мире, пользуясь совокупностью заложенных в самом старом мире могучих средств, а пытается осуществить свое освобождение за спиной общества, частным путем, в пределах ограниченных условий своего существования и потому неизбежно терпит неудачу. Пролетариат, по-видимому, не в состоянии ни обрести свое прежнее революционное величие в самом себе, ни почерпнуть новую энергию из вновь заключенных союзов, пока все классы, с которыми он боролся в июне, не будут так же повергнуты, как и он сам. Но пролетариат. по крайней мере, пал с честью, достойной великой всемирно-исторической борьбы; не только Франция - вся Европа дрожит от июньского землетрясения, между тем как последующие поражения вышестоящих классов покупаются такой дешевой ценой, что побеждающей партии приходится прибегать к наглым преувеличениям, чтобы вообще придать им характер событий, причем эти поражения становятся тем позорнее, чем дальше побежденная партия отстоит от пролетарской.

Поражение июньских повстанцев, правда, подготовило, расчистило почву, на которой могло быть возведено здание буржуазной республики, но в то же время оно показало, что в Европе дело идет не о споре на тему: «республика или монархия», а о чем-то другом. Это поражение обнаружило, что буржуазная республика означает здесь неограниченное деспотическое господство одного класса над другими. Оно показало, что в странах старой цивилизации с развитым разделением на классы, с современными условиями производства и с духовным сознанием, в котором благодаря вековой работе растворились все унаследованные по традиции идеи, что в таких странах республика означает вообще только политическую форму революционного преобразования буржуазного общества, а не консервативную форму его существования, как, например, в Соединенных Штатах Северной Америки, где классы хотя уже существуют, но еще не отстоялись и в беспрерывном движении постоянно обновляют свои составные части и передают их друг другу, где современные средства производства не только не сочетаются с хроническим перенаселением, а, наоборот, восполняют относительный недостаток в головах и руках и где, наконец, лихорадочное, полное юношеских сил движение материального производства, которое должно освоить новый мир, не дало ни времени, ни случая покончить со старым миром призраков.

Все классы и партии во время июньских дней сплотились в партию порядка против класса пролетариев - партии анархии, социализма, коммунизма. Они «спасли» общество от « врагов общества «. Они избрали паролем для своих войск девиз старого общества: «Собственность, семья, религия, порядок» , и ободряли контрреволюционных крестоносцев словами: «Сим победиши!» Начиная с этого момента, как только одна из многочисленных партий, сплотившихся под этим знаменем против июньских повстанцев, пытается в своих собственных классовых интересах удержаться на революционной арене, ей наносят поражение под лозунгом: «Собственность, семья, религия, порядок!» Общество оказывается спасенным каждый раз, когда суживается круг его повелителей, когда более узкие интересы одерживают верх над более общими интересами. Всякое требование самой простой буржуазной финансовой реформы, самого шаблонного либерализма, самого формального республиканизма, самого плоского демократизма одновременно наказывается как «покушение на общество» и клеймится как «социализм». Под конец самих верховных жрецов «религии и порядка» пинками сгоняют с их пифийских треножников, среди ночи стаскивают с постели, впихивают в арестантскую карету, бросают в тюрьму или отправляют в изгнание, их храм сравнивают с землей, им затыкают рот, ломают их перья, рвут их закон - во имя религии, собственности, семьи и порядка. Пьяные толпы солдат расстреливают стоящих на своих балконах буржуа - фанатиков порядка, оскверняют их семейную святыню, бомбардируют для забавы их дома - во имя собственности, семьи, религии и порядка. В довершение всего подонки буржуазного общества образуют священную фалангу порядка и герой Крапюлинский вступает в Тюильрийский дворец в качестве «спасителя общества».

Вернемся к прерванной нити изложения

История Учредительного национального собрания со времени июньских дней - это история господства и разложения республиканской фракции буржуазии, фракции, известной под названием трехцветных республиканцев, чистых республиканцев, политических республиканцев, формальных республиканцев и так далее.

Эта фракция составляла при буржуазной монархии Луи-Филиппа официальную республиканскую оппозицию и в силу этого была общепризнанной составной частью тогдашнего политического мира. Она имела своих представителей в палатах и пользовалась значительным влиянием в печати. Ее парижский орган «National» считался в своем роде столь же респектабельным, как «Journal des Debats». Этому ее положению при конституционной монархии соответствовал и ее характер. Она не была сплоченной какими-нибудь крупными общими интересами и обособленной специфическими условиями производства фракцией буржуазии. Это была клика, состоявшая из республикански настроенных буржуа, писателей, адвокатов, офицеров и чиновников, влияние которой опиралось на антипатию страны к личности Луи-Филиппа, на воспоминания о первой республике, на республиканские верования кучки мечтателей, а главное - на французский национализм, ненависти которого к Венским трактатам и к союзу с Англией она никогда не давала остыть. При Луи-Филиппе «National» был обязан присоединением к нему значительной части его сторонников тому скрытому империализму, который именно поэтому смог впоследствии, при республике, выступить в лице Луи Бонапарта против самого «National» как победоносный конкурент. Против финансовой аристократии «National» боролся, как и вся остальная буржуазная оппозиция. Полемика против бюджета, во Франции целиком совпадавшая с борьбой против финансовой аристократии, доставляла слишком дешевую популярность и слишком обильный материал для пуританских leading articles, чтобы ее не эксплуатировать. Промышленная буржуазия была благодарна «National» за его холопскую защиту французской покровительственной системы, - защиту, с которой он, впрочем, выступил больше из национальных, чем из политико-экономических побуждений, вся же буржуазия в целом была благодарна ему за его злостные наветы на коммунизм и социализм. Впрочем, партия «National» была чисто республиканской, т. е. она требовала республиканской формы буржуазного господства вместо монархической и, прежде всего, для себя львиной доли участия в этом господстве. Об условиях этой политической перемены она имела самые смутные представления. Зато ей было ясно как божий день, - и на банкетах в пользу реформы к концу царствования Луи-Филиппа это явно обнаружилось, - что она непопулярна в среде демократических мелких буржуа, и особенно в среде революционного пролетариата. Эти чистые республиканцы, как и подобает чистым республиканцам, были уже совсем готовы для начала удовольствоваться регентством герцогини Орлеанской, когда вспыхнула февральская революция, доставившая их наиболее видным представителям места во временном правительстве. Они, разумеется, с самого начала располагали доверием буржуазии и большинством в Учредительном национальном собрании. Социалистические элементы временного правительства были тотчас же исключены из Исполнительной комиссии, образованной Национальным собранием после его открытия; а вспышкой июньского восстания партия «National» воспользовалась для того, чтобы дать отставку и самой Исполнительной комиссии и таким образом избавиться от своих ближайших соперников, от мелкобуржуазных, или демократических, республиканцев (Ледрю-Роллена и других). Кавеньяк, генерал буржуазно-республиканской партии, который командовал июньской бойней, занял место Исполнительной комиссии, получив своего рода диктаторскую власть. Марраст, бывший главный редактор «National», стал бессменным председателем Учредительного национального собрания; министерские портфели, как и все остальные важнейшие посты, достались чистым республиканцам.

Таким образом, действительность превзошла самые смелые ожидания фракции буржуазных республиканцев, издавна считавшей себя законной наследницей Июльской монархии. Но эта фракция достигла господства не так, как она мечтала при Луи-Филиппе, - не путем либерального бунта буржуазии против трона, а в результате разгромленного с помощью картечи восстания пролетариата против капитала. То, что представлялось ей самым революционным событием, в действительности оказалось самым контрреволюционным событием. Плод упал к ее ногам, но он упал с древа познания, а не с древа жизни.

Исключительное господство буржуазных республиканцев продолжалось лишь от 24 июня до 10 декабря 1848 года. Результаты его свелись к составлению республиканской конституции и объявлению Парижа на осадном положении.

Новая конституция была в сущности не более как республиканизированным изданием конституционной хартии 1830 года. Высокий избирательный ценз Июльской монархии, отстранявший от политической власти даже значительную часть самой буржуазии, был несовместим с существованием буржуазной республики. Февральская революция немедленно провозгласила вместо этого ценза прямое всеобщее избирательное право. Буржуазные республиканцы не могли вычеркнуть это событие. Им пришлось довольствоваться добавлением ограничительного пункта, в силу которого от избирателя требовалось 6-месячное проживание в той местности, где он выбирает. Старая организация управления, муниципалитетов, суда, армии и т. д. осталась нетронутой; кое-какие изменения, внесенные конституцией, касались не содержания, а оглавления, не вещей, а названий.

Свобода личности, печати, слова, союзов, собраний, преподавания, совести и т.д. - непременный генеральный штаб свобод 1848 г. - были облачены в конституционный мундир, делавший их неуязвимыми. Каждая из этих свобод провозглашается безусловным правом французского гражданина, но с неизменной оговоркой, что она безгранична лишь в той мере, в какой ее не ограничивают «равные права других и общественная безопасность» или «законы», которые именно и должны опосредствовать эту гармонию индивидуальных свобод друг с другом и с общественной безопасностью. Например: «Граждане имеют право объединяться в союзы, организовывать мирные и невооруженные собрания, подавать петиции и высказывать свое мнение в печати и любым другим способом. Пользование этими правами не знает иных ограничений, кроме равных прав других и общественной безопасности» . (Глава II французской конституции, статья 8.) - «Преподавание свободно. Свободой преподавания можно пользоваться на условиях, предусмотренных законом, и под верховным надзором государства». (Там же, статья 9.) - «Жилище каждого гражданина неприкосновенно. Неприкосновенность эта может быть нарушена лишь с соблюдением форм, предписанных законом». (Глава II, статья 3.) И так далее. - Поэтому конституция постоянно ссылается па будущие органические законы, которые должны дать подробное истолкование этим оговоркам и так урегулировать пользование этими неограниченными свободами, чтобы они не сталкивались ни друг с другом, ни с общественной безопасностью. В дальнейшем эти органические законы были созданы друзьями порядка, и все эти свободы были так урегулированы, что буржуазия может ими пользоваться, не встречая никакого препятствия со стороны равных прав других классов. Там, где она совершенно отказала в этих свободах «другим» или позволила ими пользоваться при условиях, каждое из которых было полицейской ловушкой, это делалось всегда только в интересах «общественной безопасности» , т. е. безопасности буржуазии, как это и предписывает конституция. Поэтому впоследствии на конституцию с полным правом ссылались обе стороны: как друзья порядка, упразднившие все эти свободы, так и демократы, требовавшие возврата всех этих свобод. Каждый параграф конституции содержит в самом себе свою собственную противоположность, свою собственную верхнюю и нижнюю палату: свободу - в общей фразе, упразднение свободы - в оговорке. Следовательно, пока имя свободы окружалось почетом и лишь ставились препятствия ее действительному осуществлению - разумеется, на законном основании, - до тех пор конституционное существование свободы оставалось невредимым, неприкосновенным, как бы основательно ни было уничтожено ее существование в повседневной действительности.

Эта конституция, сделанная неприкосновенной таким хитроумным способом, имела, однако, подобно Ахиллесу, одно уязвимое место, только этим местом была не пята, а голова или, лучше сказать, две ее головы, которыми увенчивалось все здание: Законодательное собрание, с одной стороны, и президент - с другой. Стоит только бегло ознакомиться с конституцией, чтобы увидеть, что лишь те статьи безусловны, носят позитивный характер, лишены противоречий, исключают всякие ложные толкования, в которых определяется отношение президента к Законодательному собранию. Тут для буржуазных республиканцев дело ведь шло о том, чтобы создать надежную позицию самим себе. Статьи 45 - 70 конституции так составлены, что Национальное собрание может устранить президента конституционным путем, тогда как президент может устранить Национальное собрание лишь неконституционным путем, лишь устраняя самое конституцию. Здесь, следовательно, конституция сама призывает к своему насильственному уничтожению. Конституция не только, подобно хартии 1830 г., канонизирует разделение властей, но и доводит это разделение до невыносимого противоречия. Игра конституционных сил, как Гизо называл парламентскую грызню между законодательной и исполнительной властью, по конституции 1848 г. ведется все время ва-банк. С одной стороны - 750 народных представителей, избранных всеобщим голосованием и пользующихся правом переизбрания, образуют бесконтрольное, не подлежащее роспуску, неделимое Национальное собрание, которое облечено неограниченной законодательной властью, окончательно решает вопросы о войне, мире и торговых договорах, одно лишь обладает правом амнистии и благодаря непрерывности своих заседаний постоянно остается на авансцене. С другой стороны - президент со всеми атрибутами королевской власти, с правом назначать и смещать своих министров независимо от Национального собрания, со всеми средствами исполнительной власти в руках, раздающий все должности и тем самым распоряжающийся во Франции судьбой по меньшей мере полутора миллионов людей, так как именно такое количество лиц материально зависит от 500 тысяч чиновников и от офицеров всех рангов. Ему подчинены все вооруженные силы.

Он пользуется привилегией помилования отдельных преступников, роспуска частей национальной гвардии и смещения - с согласия Государственного совета - избранных самими гражданами генеральных, кантональных и муниципальных советов. Ему же предоставлены почин и руководящая роль при заключении всех договоров с иностранными державами. В то время как Собрание, оставаясь вечно на подмостках, становится объектом повседневной публичной критики, президент ведет скрытую от взоров жизнь на Елисейских полях, имея, однако, перед глазами и в сердце статью 45 конституции, ежедневно напоминающую ему: «frere, il faut mourir!» Твоя власть кончается на четвертом году твоего избрания, во второе воскресенье прекрасного месяца мая! Тогда конец твоему величию: второго представления этой пьесы не будет, и если у тебя есть долги, постарайся выплатить их вовремя из назначенных тебе конституцией 600 тысяч франков жалованья, если, конечно, ты не предпочитаешь отправиться в Клиши во второй понедельник прекрасного месяца мая! - Если конституция, таким образом, предоставляет президенту фактическую власть, она зато старается обеспечить за Национальным собранием моральную силу. Но, не говоря о том, что моральную силу невозможно создать параграфами закона, конституция в данном случае снова сама себя опровергает, предписывая, что президент избирается всеми французами прямым голосованием. В то время как голоса всей Франции разбиваются между 750 членами Национального собрания, в этом случае они, напротив, сосредоточиваются на одной личности. В то время как каждый отдельный депутат является представителем лишь той или другой партии, того или другого города, того или другого пункта или даже просто представляет необходимость избрать одного из 750 депутатов, когда не уделяется особого внимания ни сути дела, ни самой личности избираемого, - президент является избранником нации, и его выборы - крупный козырь, пускаемый в ход суверенным народом раз в четыре года. Выборное Национальное собрание связано с нацией метафизически, выборный же президент связан с ней лично. Национальное собрание, правда, отображает в лице своих отдельных представителей многообразные стороны национального духа, зато в президенте национальный дух является во плоти. По сравнению с Национальным собранием президент является носителем своего рода божественного права: он - правитель народной милостью.

Фетида, морская богиня, предсказала Ахиллесу смерть во цвете лет. Конституция, имеющая, подобно Ахиллесу, уязвимое место, подобно Ахиллесу же предчувствовала, что ей суждено преждевременно умереть. Фетиде незачем было оставлять море, чтобы выдать эту тайну учредителям республики, чистым республиканцам; им стоило только бросить взгляд с заоблачных высот своей идеальной республики на грешную землю, чтобы увидеть, что дерзость роялистов, бонапартистов, демократов, коммунистов и их собственная непопулярность росли с каждым днем, по мере того как они приближались к завершению своего великого законодательного произведения искусства. Они старались перехитрить судьбу конституционной уловкой, посредством статьи III конституции, в силу которой всякое предложение о пересмотре конституции подлежит троекратному обсуждению с перерывом между этими обсуждениями в целый месяц и должно быть принято по меньшей мере тремя четвертями голосов, причем необходимо участие в голосовании не менее 500 членов Национального собрания. Но это было лишь бессильной попыткой обеспечить за собой силу на тот пророчески уже предвидимый ими случай, когда они станут парламентским меньшинством, - обеспечить силу, которая с каждым днем все более ускользала из их слабых рук уже теперь, когда они располагали парламентским большинством и всеми средствами правительственной власти.

Наконец, в особом мелодраматическом параграфе конституция вверяет себя «бдительности и патриотизму всего французского народа и каждого отдельного француза», после того как она в одной из предыдущих статей вверила «бдительных» и «патриотических» французов нежному уголовному попечению нарочно для того изобретенного ею «haute cour». Верховного суда.

Такова была конституция 1848 г., которая 2 декабря 1851 г. была ниспровергнута не головой человека, а прикосновением одной лишь шляпы; правда, эта шляпа была наполеоновской треуголкой.

В то время как буржуазные республиканцы в Собрании измышляли, обсуждали и голосовали эту конституцию, Кавеньяк вне Собрания держал Париж на осадном положении. Осадное положение Парижа было акушером Учредительного собрания при его родовых муках во время рождения республики. Если конституция позже была отправлена на тот свет штыками, то не надо забывать, что штыки же, обращенные при этом против народа, были призваны охранять ее еще в материнской утробе и помочь ей появиться на свет. Предки «добропорядочных республиканцев» прошли с символом конституции, трехцветным знаменем, по всей Европе. «Добропорядочные республиканцы», в свою очередь, сделали изобретение, само проложившее себе дорогу по всему континенту, но с неостывающей любовью все снова возвращавшееся во Францию, пока оно не приобрело теперь права гражданства в половине французских департаментов. Это изобретение - осадное положение. Превосходное изобретение, периодически применяемое в каждом из следующих друг за другом кризисов в ходе французской революции. Но казарма и бивуак, тяжесть которых таким образом периодически взваливалась на французское общество, чтобы подавить его сознание и утихомирить его; сабля и ружье, которым периодически предоставлялось творить суд и управлять, опекать и подвергать цензуре, исправлять обязанности полицейского и ночного сторожа; усы и солдатский мундир, периодически провозглашаемые высшей мудростью общества и его наставниками, - как могли казарма и бивуак, сабля и ружье, усы и солдатский мундир не прийти, наконец, к выводу: лучше спасти общество раз навсегда, провозгласив свой собственный режим главенствующим и совершенно избавив буржуазное общество от забот самоуправления! Казарма и бивуак, сабля и ружье, усы и солдатский мундир тем более должны были прийти к такой мысли, что они могли рассчитывать в этом случае на лучшую плату чистоганом за свои более серьезные заслуги, тогда как при только периодическом осадном положении -и временном спасении общества по приказу той или другой фракции буржуазии на их долю перепадало мало существенного, кроме нескольких убитых и раненых и нескольких кривых улыбок со стороны буржуа. Почему бы войску не попробовать, наконец, разыграть осадное положение в собственных интересах и в свою собственную пользу, и вместе с тем подвергнуть осаде кошельки буржуа? Не надо, впрочем, забывать, - заметим мимоходом, - что полковник Бернар, тот самый председатель военных комиссий, который при Кавеньяке сослал без суда 15 000 повстанцев, в эту минуту опять находится во главе действующих в Париже военных комиссий.

Если «добропорядочные», чистые республиканцы, объявив Париж на осадном положении, тем самым насадили питомник, в котором впоследствии предстояло вырасти преторианцам 2 декабря 1851 г., то им зато принадлежит другого рода заслуга: вместо того чтобы разжигать национальное чувство, как они это делали при Луи-Филиппе, теперь, когда в их распоряжении оказалась вся сила нации, они пресмыкаются перед иностранными державами и, вместо того чтобы освободить Италию, позволяют австрийцам и неаполитанцам снова поработить ее. Избрание Луи Бонапарта в президенты 10 декабря 1848 г. положило конец диктатуре Кавеньяка и Учредительному собранию.

Статья 44 конституции гласит: «Президентом французской республики не может быть тот, кто когда-либо терял свое звание французского гражданина». Первый президент французской республики, Луи-Наполеон Бонапарт, не только потерял свое звание французского гражданина, не только был специальным констеблем в Англии - он был к тому же натурализованным швейцарцем.

О значении выборов 10 декабря я подробно говорил в другом месте. Здесь я не буду к этому возвращаться. Достаточно заметить, что они представляли реакцию крестьян, которым пришлось нести издержки февральской революции, против других классов нации, - реакцию деревни против города. Они встретили большое сочувствие в армии, которой республиканцы из «National» не доставили ни славы, ни прибавки к жалованью, среди крупной буржуазии, приветствовавшей Бонапарта как переходную ступень к монархии, среди пролетариев и мелких буржуа, приветствовавших его как кару за Кавеньяка. Ниже мне представится случай подробнее остановиться на отношении крестьян к французской революции.

Период от 20 декабря 1848 г. до роспуска Учредительного собрания в мае 1849 г. охватывает историю гибели буржуазных республиканцев. После того как они основали республику для буржуазии, прогнали с арены революционный пролетариат и на время заткнули рот демократической мелкой буржуазии, они сами были отстранены массой буржуазии, которая с полным правом завладела этой республикой как своей собственностью. Но эта буржуазная масса была роялистской. Одна часть ее - крупные земельные собственники - господствовала во время Реставрации и была поэтому легитимистской. Другая часть - финансовые тузы и крупные промышленники - господствовала при Июльской монархии и была поэтому орлеанистской. Высшие чины армии, университета, церкви, адвокатуры, академии и прессы распределялись, хотя и в различной пропорции, между теми и другими. Обе эти части буржуазии нашли здесь в буржуазной республике, не носившей ни имени Бурбонов, ни имени Орлеанов, а имя Капитала, государственную форму, при которой они могли господствовать сообща. Уже июньское восстание объединило их в «партию порядка». Теперь наступила пора устранить клику буржуазных республиканцев, удерживавших еще позиции в Национальном собрании. Насколько зверски эти чистые республиканцы злоупотребили физической силой по отношению к народу, настолько трусливыми, робкими, малодушными, беспомощными, неспособными к борьбе оказались они теперь, отступив, когда надо было отстоять свой республиканизм и свои права законодателей против исполнительной власти и роялистов. Мне незачем здесь рассказывать позорную историю их разложения. Это было исчезновение, а не гибель. Они навсегда сыграли свою роль. В следующем периоде они фигурируют и в Собрании и вне его лишь как тени прошлого - тени, которые, кажется, вновь оживают, как только дело идет опять об одном лишь названии республики и как только революционный конфликт грозит опуститься до самого низкого уровня. Замечу мимоходом, что газета «National», давшая этой партии свое имя, в следующем периоде переходит на сторону социализма.

...

Подобные документы

Предпосылки созыва Учредительного собрания. Выборы в Учредительное собрание. Положение о выборах в Учредительное собрание. Избирательное право на основании Учредительного собрания. Первое и единственное заседание. Белый Дон и Учредительное собрание.

контрольная работа , добавлен 07.09.2015


Предпосылки созыва Учредительного собрания - представительного органа в России. Подготовка проекта Положения о выборах к нему. Принятие демократичного закона о выборах, их проведение и результаты голосования. Причины и последствия роспуска Собрания.

реферат , добавлен 19.12.2014


Социально-экономическое и политическое положение Франции в конце XVII века. Экономическая политика. Французское Просвещение, его характерные черты. Вольтер, Руссо, Монтескье. Созыв Генеральных штатов. Законы Учредительного собрания. Взятие Бастилии.

реферат , добавлен 18.11.2008


"Смутное время" в русской истории начала XVII в. Царствование Бориса Годунова, вторжение Лжедмитрия. Воцарение Василия Шуйского, восстание под предводительством Болотникова. Первое ополчение, семибоярщина. Русская культура начала XX в. ("серебряный век").

реферат , добавлен 30.05.2013


Уничтожение в стране старого порядка и монархии и провозглашение республики. Основные причины революции. Начало революционных действий. Взятие Бастилии 14 июля 1789 года. Декларация прав человека и гражданина. Реальная политика Учредительного собрания.

презентация , добавлен 27.10.2015


Биография Наполеона Бонапарта. Психолого-этический анализ Наполеона Бонапарта. Итальянская кампания 1796-1797 гг. Завоевание Египта и поход в Сирию. Провозглашение Франции Империей. Политическая деятельность Наполеона Бонапарта: расцвет и закат.

курсовая работа , добавлен 10.07.2015


Изучение деятельности революционного трибунала в эпоху якобинской диктатуры. Ознакомление с причинами реорганизации трибунала. Анализ взглядов отечественной историографии о месте революционного трибунала в системе террора в эпоху французской революции.

дипломная работа , добавлен 10.07.2017


История возникновения большевизма, его сущность. Противоречия между группами большевиков и меньшевиков. Созыв учредительного собрания как важнейшее требование социалистических партий. Цели и задачи политики большевиков после захвата власти в стране.

презентация , добавлен 18.12.2014


Общая характеристика и особенности внутренней политики России в начале ХХ века, предпосылки и этапы создания Министерства внутренних дел. Биография первого министра внутренних дел Кочубея В.П., хроника деятельности министерства под его руководством.

реферат , добавлен 23.04.2010


Общая характеристика экономики Наполеона Бонапарта. Оценка значимости Гражданского кодекса французов 1804 года. Анализ причин и последствий введения континентальной блокады. Изучение социальной политики в России, реформирования системы образования.

Libmonster ID: RU-10392

Среди великих творений, созданных гением Маркса, выдающееся место занимает бессмертный памфлет - "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта". Эту книгу, говорил Вильгельм Либкнехт, "будут читать и через тысячи лет" 1 .

Еще не успело отзвучать эхо выстрелов, которыми жалкий носитель громкого имени Бонапарт возвестил свой приход к власти и погребение французской революции, как появился памфлет Маркса, давший непревзойденный по глубине и силе анализ декабрьских событий 1851 года.

Государственный переворот 2 декабря 1851 года, вызвавший панику в рядах мелкобуржуазной демократии, казалось, произошел совершенно неожиданно. Никто не мог объяснить, в силу каких причин сделалась возможной победа Луи Бонапарта.

Появившийся в 1852 году памфлет Виктора Гюго "Наполеон Малый" был полон, как замечает Маркс, едких и остроумных личных нападок на "ответственного издателя государственного переворота", но самое событие "изображается у него, как гром из ясного неба. Он видит в нем лишь насильственнее деяние одного индивидуума. Он не замечает, что возвеличивает этого индивидуума, вместо того чтобы умалить его, приписывая ему беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы" 2 .

Французская мелкобуржуазная эмиграция в Лондоне, Брюсселе и других европейских и заокеанских городах изливала свое возмущение в звучных, эффектных фразах и проклинала "чудовище", теряясь в попытках объяснить происшедшее. Луи Блан печатал в английской газете "Daily News" статьи, полные громких слов, на которые он был мастер. "Французский народ - благородная гордость - неукротимое мужество - вечная любовь к свободе. -слава побежденному мужеству" 3 , - язвительно охарактеризовал Энгельс содержание этих статей в одном из своих писем к Марксу. Но на вопрос, почему произошла катастрофа, Луи Блан ответить не мог.

Другой видный политический деятель, Феликс Пиа, не придумал ничего лучшего, чем сочинение пьесы с мелодраматическими сценами изгнания демократов, ссылки и т. д. "Можно ли более низким образом спекулировать на бедствиях своей страны? - с негодованием писал Маркс. - И этот осел считает это проституирование французского несчастья патриотическим актом" 4 .

Пруд он в отличие от других пытался в своей книге "Государственный переворот" отыскать исторические корни событий. Но, не различая отчетливо классов французского общества и их борьбы, Прудон ограничился установлением элементарной причинной связи событий. Его работа превратилась, как указывал Маркс, в "историческую апологию" Луи Бонапарта.

Политические деятели и ученые Европы оказались не в состоянии проникнуть в смысл французских событий ни тогда, когда эти события разразились, ни даже много лет спустя. Только Маркс выступил непосредственно после государственного переворота Луи Бонапарта с краткой, сжатой работой, в которой объяснил "чудо" 2 декабря и показал его героя в истинном свете. Этот герой "изображен здесь в своем натуральном, неприкрашенном виде, без того ореола славы, каким окружил его минутный успех" 5 , - писал Энгельс. С полным правом мог поэтому Энгельс заявить в предисловии к третьему изданию "Восемнадцатого брюмера": "Такое превосходное понимание живой истории дня, такое ясное проникновение в смысл событий в самый момент, когда они происходили, поистине беспримерно" 6 .

Мысль о написании "Восемнадцатого брюмера" подал Марксу Энгельс. 16 декабря 1851 года он получил из Чикаго от находившегося там в эмиграции И. Вейде-

1 "Воспоминания о Маркое", стр. 89. М. 1940.

2 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 249 - 250. Госполитиздат. 1940.

3 К. Маркс к Ф. Энгельс. Соч. Т. XXI, стр. 311.

4 Там же, стр. 345 - 346.

5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XIII. Ч. 1-я, стр. 319.

6 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 251.

стр. 10

мейера письму с просьбой прислать материал для организуемой им революционной газеты, "...люди жаждут там анализа и ориентировки по поводу французской истории, - сообщал Энгельс в тот же вечер Марксу, -и если бы можно было сказать что-нибудь особенно интересное по поводу ситуации, то этим можно было бы обеспечить успех предприятия, начиная с первого номера" 1 .

Энгельс предложил Марксу написать такую статью.

Маркс дал согласие и в тот же день (17 или 18 декабря) приступил к работе. Первоначально Маркс предполагал ограничиться одной статьей небольшого объема и в письме к Вейдемейеру от 19 декабря обещал отправить ее уже 23 декабря.

Однако в ходе работы объем статьи значительно вырос. В конце декабря или в начале января Маркс отправил Вейдемейеру первую статью, за которой должно было последовать продолжение. Около 8 января была закончена и отправлена вторая глава, 30 января - третья, 13 февраля - четвертая. "В процессе работы вещь все разрастается, - писал Маркс Вейдемейеру, - и на эту тему ты получишь еще две статьи" 2 .

В дальнейшем Маркс решил написать еще и седьмую главу. 27 февраля он отправил Вейдемейеру пятую главу, в начале марта - шестую, 25 марта - седьмую. Работа над "Восемнадцатым брюмера" потребовала у Маркса, таким образом, свыше трех месяцев.

В нелегких условиях пришлось работать Марксу. В течение почти всего января он был серьезно болен и продолжал работу в постели. Маркс не имел тогда никакого постоянного заработка и очень нуждался. В феврале нужда еще более обострилась. Чтобы купить продукты, ему пришлось заложить пальто, и он не мог посещать библиотеку я вообще выходить из дому. Но несмотря на все это Маркс неустанно работал.

В марте работа была закончена.

Опубликование ее оказалось очень нелегким делом. Задуманное Вейдемейром издание еженедельной газеты "Die Revolution" потерпело неудачу. Уже на втором номере газета прекратила свое существование, не успев опубликовать "Восемнадцатое брюмера". Тогда Вейдемейер решил выпускать непериодические сборники под прежним заглавием и поместить работу Маркса в первом же выпуске. Однако издание и этого сборника оказалось нелегким делом вследствие отсутствия средств. Маркс безуспешно пытался организовать печатание "Восемнадцатого брюмера" в Америке в английском переводе, лито в Лондоне на немецком, английском или французском языках.

Только в конце апреля Вейдемейеру удалось с величайшим трудом собрать деньги для издания первого сборника, в котором должна была быть опубликована рукопись Маркса. Один немецкий рабочий, портной из Франкфурта (Вейдемейер, к сожалению, не сообщает его фамилии), пожертвовал для этой цели Все свои сбережения в сумме 40 долларов. Большую помощь оказал и другой немецкий эмигрант, коммунист А. Клусс, также вложивший в издание "Восемнадцатого брюмера" свои скудные средства. В результате в мае 1852 года работа Маркса увидела, наконец, свет.

В Америке ее распространение взяли на себя Клусс, Вейдемейер и другие друзья Маркса. Часть тиража была послана в Европу, но Маркс долго не мог выкупить посылку в лондонской таможне, так как нужно было уплатить 10 шиллингов в 9 пенсов за пересылку. Когда эти экземпляры были, наконец, получены, Маркс не имел средств для пересылки их в Германию. Кроме того прусская полиция наверняка попыталась бы конфисковать работу, подписанную его именем. Энгельс и тут пришел на помощь Марксу и за счет фирмы "Эрмен и Энгельс", в которой он работал, выкупил остальные экземпляры книги, предназначенные для распространения в Германии.

Маркс пытался организовать переиздание "Восемнадцатого брюмера" в Германии, но безуспешно. Книгопродавцы отклонили предложение о переиздании, так как уже "одного имени (Маркса) достаточно, чтобы навлечь на свою голову всякого рода неприятности" 3 .

Книгоиздатель Виганд, которому Маркс предложил перегадать "Восемнадцатое брюмера" хотя бы даром, без уплаты авторского гонорара, ответил грубым отказом. С гневом писал впоследствии Лафарг об этом времени: "...против него лично и против его трудов составился заговор молчания. Абсолютно игнорировали его "18 брюмера", работу, доказывающую, что из всех историков и общественных деятелей 1848 года он один сумел понять причины и предугадать последствия государственного переворота 2 декабря 1851 года. Ни одна буржуазная газета не упомянула об этом труде, несмотря на то, что это был прямой ответ на злобу дня" 4 .

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXI, стр. 311.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXV, стр. 130.

3 См. Карл Маркс "Даты жизни и деятельности", стр. 120. Партиздат. 1934.

4 "Воспоминания о Марксе", стр. 67.

стр. 11

Только спустя 17 лет, в 1869 году, Марксу удалось осуществить второе издание "Восемнадцатого брюмера".

С большими трудностями было связано также издание книги на иностранных языках.

Еще в сентябре 1852 года Маркс вел. переговоры с одним лондонским издателем об издании "Восемнадцатого брюмера" в английском переводе. Друг Маркса, немецкий коммунист Пипер, перевел I главу книга. По просьбе Маркса Энгельс, уже тогда превосходно владевший английским языком, отредактировал этот перевод. Однако попытка издания не увенчалась успехом. В равной мере не имели результатов переговоры Маркса с Э. Джонсом о публикации "Восемнадцатого брюмера" в "People"s Paper". Гениальная работа Маркса в течение почти полувека не увидела света на европейских языках, если не считать упомянутых двух немецких изданий и третьего издания, вышедшего в 1885 году. Первое издание "Восемнадцатого брюмера" в английском) переводе появилось лишь в 1898 году в Нью-Йорке, второе - через год в Лондоне.

Французский перевод был предпринят в начале 80-х годов Фортеном. Энгельс редактировал его уже после смерти Маркса, в 1885 - 1886 годах, но не имел тогда возможности закончить эту работу ввиду того, что был крайне загружен работой по "Капиталу".

Во французском переводе "Восемнадцатое брюмера" было впервые напечатано лишь в 1891 году в журнале "Le Socialiste". В 1892 году эта работа вышла отдельным изданием. В 1896 году, уже после смерти Энгельса, вышел итальянский перевод.

Интересно отметить, что и английскому, и итальянскому переводам предшествовал русский перевод. Уже в 1894 году в Женеве вышло русское издание "Восемнадцатого брюмера". В 1905 - 1906 годах эта работа Маркса появилась почти одновременно в четырех русских изданиях: в Женеве (Куклин), Москве ("Колокол") и Петербурге ("Молот" и издание Львовича).

Буржуазная пресса пыталась окружить "Восемнадцатое брюмера" заговором молчания. Мелкобуржуазные политиканы встретили криками негодования и мутным потоком клеветы смелую книгу, показывающую события в их истинном свете. Но пролетариат и его идейные вожди оценили работу Маркса по заслугам. Коммунист И. Вейдемейер, издавший "Восемнадцатое брюмера" в Америке, писал в предисловии к этой работе Маркса: "Чем более важна роль, которая выпала на долю Франции в европейской революции, тем важнее правильное ее изображение. Только с помощью такого изображения могут быть разоблачены те душераздирающие иеремиады, которыми унижают себя перед всем светом обманутые в своих ожиданиях вожди мелкобуржуазной демократии... Даже противники Маркса не могут отрицать, что Маркс и по оригинальности своих воззрений - а они есть результат глубокого и всестороннего исследования - 2 по классической ясности языка стоит неизмеримо выше всей этой кучи политических литераторов" 1 .

Вскоре после выхода в свет "Восемнадцатого брюмера" Маркс получил письмо от видного венгерского революционного деятеля Семере с восторженным отзывом, о книге. В декабре 1852 года английская рабочая газета "People"s Paper" посвятила два номера работе Маркса. "Поистине замечателен тот факт, - говорится в первой статье, - что все французские писатели, которые поведали миру о последнем coup d"etat и которые, как можно было предполагать, должны обладать наилучшими сведениями не только о ходе событий, но и о причинах этих событий, потерпели неудачу в своих попытках объяснить эти причины, между тем как немецкий писатель, являющийся только наблюдателем, следивший издали за развитием событий во Франции, дал не только первое, во и единственное научное изложение истории бонапартистского переворота. Секрет успеха автора заключается в его принадлежности к партии, которая, правда, не была непосредственно втянута в борьбу, но которая, в силу условий, в силу ее все растущей и несокрушимой мощи, в силу ее будущего, станет, в конце концов, главным арбитром во всех столкновениях; партии, поражения и победы которой образуют подлинную историю последних событий во Франции" 2 .

"...это была гениальная работа" 3 , великолепный образец применения марксистской теории, писал Энгельс о "Восемнадцатом брюмера".

Чрезвычайно высоко оценивал значение "Восемнадцатого брюмера" и Ленин, не раз ссылаясь на эту работу Маркса.

В чем же заключается разгадка этого необыкновенного успеха произведения Маркса? Она состоит в том, что Маркс сумел в этой книге не только проникнуть глубоко, как никто, в подлинный смысл событий во Франции, но и извлечь из их анализа гениальные выводы, имеющие первостепенное значение для международного пролетариата. Блестящее применение

1 "Die Revolution" N 1 - 2. 1852. New-York.

2 "People"s Paper", 11/XII 1852.

3 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 251.

стр. 12

метода диалектического материализма к анализу общественного развития, превосходное знание истории позволили Марксу создать этот замечательный труд.

К углубленному изучению истории, в особенности истории Франции, Маркс приступил еще в университетские годы. Напряженный интерес Маркса к истории Франции имел глубокие основания. "Франция, - указывает Энгельс в предисловии к третьему немецкому изданию "Восемнадцатого брюмера", - есть страна, в которой историческая борьба классов больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца... И борьба поднимающего голову пролетариата против господствующей буржуазии выступает здесь в такой острой форме, которая другим странам неизвестна. Этим объясняется, почему Маркс с особенным "предпочтением не только изучал прошлую историю Франции, но и следил за ее текущей историей во всех деталях, собирая материал для использования его в будущем. События поэтому никогда не заставали его врасплох" 1 .

Изучать историю Франции Маркс начал еще в Крейцнахе в 1843 году. Сохранились его записные книжки этого периода, позволяющие установить крут чтения Маркса. За короткий срок - несколько месяцев - он прочел и законспектировал десятки фундаментальных работ по истории Франции. Среди них трехтомная "История Франции" Гейнриха, двухтомная "История последних пятидесяти лет" Людвига, трехтомная "История Франции" Лакретелля, двухтомный труд Байеля о посмертном сочинении де Сталь, "Дух законов" Монтескье, "Общественный договор" Руссо, "История Франции" Шмидта, две книги Шатобриана, работа Ланчицолле об июльских днях, двухтомная "История Франции" Ваксмута, работа Жофруа о наследственном пэрстве, "О государстве" Макиавелли, "Историко-политический журнал" Л. Ранке. Особое внимание Маркса привлекли вопросы политической истории Франции и ее государственного устройства. Так, конспектируя работу Ланчицолле, Маркс особо отметил проблему централизации государственной власти и мысль о том, что парламент лишь фиктивно является представителем народа. В Париже Маркс в 1844 - 1845 годах читает и конспектирует книгу Е. Бюре "О нищете трудящихся классов в Англии и во Франции" и четырехтомные мемуары Левассера. В 1845 - 1847 годах в Брюсселе Марке продолжает занятия французской историей. Обширный материал он собирает и в последующие годы, побывав во Франции весной 1848 года и летом 1849 года.

В произведениях Маркса, относящихся к 40-м годам, мы находим много положений и отдельных мыслей, развитых им впоследствии в "Восемнадцатом брюмера".

Так, в работу "К критике гегелевской философии права" (1843 год) содержится место, близко примыкающее к начальным строкам "Восемнадцатого брюмера". Маркс пишет: "Современный ancien regime - скорее лишь комедиант миропорядка, действительные герои которого вымерли. История действует основательно и проходит через множество фазисов, когда несет в могилу устарелую форму жизни. Последний фазис всемирно-исторической формы есть ее комедия" 2 .

Исключительный интерес представляет относящийся к 1845 году набросок Маркса, озаглавленный "Гражданское общество и коммунистическая революция". Дальнейшее развитие отдельных положений, намеченных в этом наброске, дано Марксом в "Немецкой идеологии", "Морализирующей критике и критизирующей морали" и, наконец, в "Манифесте коммунистической партии".

Революционные годы (1848 - 1851) позволили Марксу и Энгельсу обогатить теорию научного коммунизма огромным новым опытом. Особое значение имел для Маркса опыт французской революции. В "Новой Рейнской газете" он систематически освещает события во Франции, обобщает опыт революционной борьбы, извлекает из него важнейшие уроки для германского и международного пролетариата и европейского демократического движения.

Уже в одной из первых статей, посвященных июньскому восстанию парижских рабочих, Маркс поднимает важнейший вопрос о задачах революции в отношении аппарата государственной власти. "Ни одна из бесчисленных революций французской буржуазии, начиная с 1789 года, - пишет Маркс, - не была покушением на порядок, так как все они оставляли в неприкосновенности классовое господство, рабство рабочих и буржуазный порядок, как бы часто ни менялась политическая форма этого господства и этого рабства" 3 .

В ноябре 1848 года Маркс публикует в "Новой Рейнской газете" статью "Парижская "Reforme" о положении во Фран-

1 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 251.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. I, стр. 389.

3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VI, стр. 199.

стр. 13

ции", содержащую глубокий анализ соотношения классовых сил во Франции и межеумочной позиции мелкобуржуазных демократов. С гениальной прозорливостью Маркс вскрывает назревающий поворот в политике французской буржуазии - поворот к роялизму. Не прошло и месяца, как избрание Луи Бонапарта президентом стало фактом. Маркс посвятил этим выборам блестящую статью, в которой он с убийственной иронией сравнивает Луи Бонапарта с уличным шарлатаном, обещающим показать зрителям необычайные фокусы и заранее собирающим у доверчивых людей несколько су в свою тарелку.

В новогодней статье "Революционное движение" Маркс доказывает, что "поражение революционного французского рабочего класса имело своим неизбежным следствием поражение республиканской французской буржуазии, которая только что нанесла рабочему классу удар" 1 . С предельной ясностью Маркс оценил международное значение июньского поражения парижского пролетариата и указал на неизбежные последствия событий во Франции для судеб европейской революции.

Через месяц в статье "Положение в Париже" Маркс во всеуслышание предсказывает возможность государственного переворота во Франции. "Монархическая реставрация или красная республика - такова теперь единственная альтернатива во Франции" 2 .

Уже в 1850 году Маркс развернул гигантскую теоретическую работу по подведению итогов революционного двухлетия. Плоды этой работы были им опубликованы в шести выпусках "Политико-экономического обозрения "Новой Рейнской газеты". В марте-апреле вышли в свет первые три выпуска, содержащие замечательную работу Маркса - "Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 год", - которая, по свидетельству Энгельса, была "первой попыткой Маркса на основе своего материалистического понимания объяснить определенную полосу истории, исходя из данного экономического положения" 3 .

В "Классовой борьбе" Маркс подвел итоги предшествующего многолетнего изучения истории Франции и выдвинул в общих чертах ту схему истории французской революции, которая нашла законченное отражение в "Восемнадцатом брюмера". "Сравните, - говорит Энгельс, - это, второе изложение, написанное в свете совершившегося через год с лишним решающего событий, с первым изложением, к вы убедитесь, что автору пришлось изменить лишь очень немногое" 4 . Действительно, в основе своей ход мыслей и изложение событий в этих двух работах совпадают. Но между ними есть и существенное различие. Во-первых, в "Классовой борьбе" изложение могло быть доведено лишь до 10 марта 1850 года, в то время как "Восемнадцатое брюмера" охватывает и события последних двух лет, вплоть до февраля 1852 года. Во-вторых, Маркс уточняет в "Восемнадцатом брюмера" периодизацию всей истории французской революции, еще более отчетливо определяя внутреннее содержание каждого из периодов. В-третьих, - и это особенно важно - Маркс выдвигает в "Восемнадцатом брюмера" замечательные по силе и глубине научные обобщения. Всю историю Франции от февраля 1848 года, столь богатую событиями, Маркс разработал здесь заново.

В последующих выпусках "Обозрения "Новой Рейнской газеты" Маркс подверг рассмотрению события, развернувшиеся во Франции в течение 1850 года, уже после выхода в свет "Классовой борьбы во Франции". Раньше чем кто-либо другой, он разгадал тайные замыслы Луи Бонапарта в вскрыл внутреннюю логику событий, предвещающую государственный переворот.

В третьем международном обзоре (ноябрь 1850 года) Маркс писал: "В своей борьбе против народа партия порядка принуждена постоянно увеличивать силу исполнительной власти. Всякое усиление исполнительной власти усиливает ее представителя - Бонапарта. Поэтому всякий шаг, который предпринимает партия порядка для усиления своего общего могущества, усиливает боевые средства Бонапарта с его династическими претензиями, увеличивает его шансы - в решительный момент силой помешать конституционной развязке. Тогда Бонапарт в своей борьбе с партией порядка не остановится перед нарушением отгон из основ конституции... По всем вероятиям он апеллировал бы даже против Собрания к всеобщему избирательному праву" 5 .

Эти слова Маркса еще раз свидетельствуют о гениальной силе его предвидения.

В течение 1851 года Маркс занимался углубленным изучением политической экономии. Однако он продолжал с величайшим вниманием следить за ходом событий во Франции, собирал материалы, относящиеся к социальному движению во Франции. Из бесед с французскими демократами, посетившими Лондон, он получал подробную информацию о положении во Фракции.

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VII, стр. 102 - 103.

2 Там же, стр. 107.

3 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 138.

4 Там же, стр. 140.

5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. VIII, стр. 251 - 252.

стр. 14

В феврале 1851 года Маркс встретился с французским демократом, участником июньских событий 1849 года, Тессье де Мотэ; в феврале 1852 года Маркса навестила группа французских революционных деятелей: Массаль, Вальер, Бианки, Сабатье, - информировавших Маркса о положении во Франции.

Кроме того Маркс вел переписку с некоторыми друзьями, жившими во Франции, и, в частности, с немецким эмигрантом в Париже Рихардом Рейнгардтом (секретарем Генриха Гейне), которого он называл одним из своих "лучших и наиболее умных друзей" 1 .

Большое значение при работе над "Восемнадцатым брюмера" имели для Маркса письма и работы Энгельса. Уже 3 декабря, на другой день после государственного переворота во Франции, Энгельс отправил Марксу письмо, в котором поделился с ним своими мыслями о событиях в Париже: "...кажется, будто историей на самом деле (руководит старый Гегель из гроба в качестве "мирового духа", с величайшей добросовестностью заставляя все события повторяться дважды, раз - в качестве великой трагедии, и второй раз - в качестве жалкого фарса. Коссидьер вместо Дантона, Луи Блан вместо Робеспьера, Бартелемп вместо Сен-Жюста, Флокон вместо Карно и недоносок с дюжиной отягощенных долгами лейтенантов вместо маленького капрала и его рыцарственных маршалов" 2 .

Вступительные слова "Восемнадцатого брюмера", несомненно, навеяны этим письмом Энгельса. В письмах от 10 и 11 декабря Энгельс разбирает вопрос о причинах относительной пассивности парижских рабочих в дни декабрьских событий. В феврале 1852 года Энгельс опубликовал специальную статью на эту тему в "Notes to the People". Разбирая в VII главе "Восемнадцатого брюмера" вопрос о том, почему парижский пролетариат не восстал после 2 декабря, Маркс поддерживает и развивает аргументацию Энгельса, приведенную им в упомянутых письмах и статье.

В очном из писем от марта 1852 года Энгельс высмеивает демагогические заявления Луи Бонапарта, объявлявшего любое свое мероприятие "социалистическим". "Все та же старая история! - писал Энгельс. - Почтовая реформа = социализм! Конверсия ренты = социализм! Свободная торговля = социализм!" 3 .

Эта мысль Энгельса также нашла свое отражение в VII главе "Восемнадцатого брюмера". Работа над "Восемнадцатым брюмера", как и работа над всеми другими произведениями, вышедшими из-под пера основоположников научного коммунизма, является ярким примером их творческого сотрудничества.

Как уже указывалось выше, "Восемнадцатое брюмера" распадается на семь небольших глав. Все это сочинение написано удивительно стройно, проникнуто железной логикой и представляет собой, как и "Капитал", художественное целое.

С поразительным мастерством Маркс прослеживает единую нить исторического развития в водовороте событий, среди калейдоскопа лиц, причудливой, пестрой ткани живой истории. От тщательного, скрупулезно точного анализа отдельных фактов, выступлений, голосований, законов он переходит к глубочайшим теоретическим обобщениям, развивающим науку о революции.

Показывая, как часто люди ошибочно принимают собственные иллюзии за отображение действительной истории, Маркс великолепно определяет объективную роль этих иллюзий и ошибок и их воздействие на развитие исторических событий.

Образы классической литературы, мифологии, живые исторические примеры щедро рассыпаны на страницах этой необыкновенной книги. Широко черпая из сокровищницы человеческой культуры, Маркс создал гениальное по образности и яркости историческое полотно.

В этой работе, писал Вильгельм Либкнехт, "стиль становится stilus, то-есть тем, чем он быт в руках римлян - острым стальным клинком, который пишет и колет. Стиль - кинжал, без промаха поражающий прямо в сердце" 4 .

Первую главу Маркс начинает с анализа того места, которое занимает революция 1848 - 1849 годов в истории революционного движения во Франции. Маркс указывает, что несмотря на внешнее ее сходство с предшествующими революциями на ней лежит своеобразный отпечаток. Это своеобразие придало ей самостоятельное выступление парижского пролетариата. Именно пролетариат, "завоевавший республику с оружием в руках, наложил на нее свою печать и провозгласил ее социальной республикой" 5 . Именно он ответил на провокации буржуазии июньским восстанием, "этим грандиознейшим событием)

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXV, стр. 134.

2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXI, стр. 303.

3 Там же, стр. 343.

4 "Воспоминания "о Марксе", стр. 87.

5 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 258.

стр. 15

в истории европейских гражданских воин" 1 . Правда, пролетариат потерпел поражение, но он отступил с честью. Буржуазия, добившаяся поражения пролетариата, попыталась упрочить режим буржуазной республики. Но, лишенная союзников и разорванная на враждующие фракции, она не смогла помешать заговорщикам во главе с Луи Бонапартом захватить 2 декабря 1851 года государственную власть. Республиканские свободы были ликвидированы - и во Франции водворился режим военной диктатуры.

Не следует, однако, думать, указывает Маркс, что революционные годы прошли даром: "В течение 1848 - 1851 г.г. французское общество наверстало по сокращенному, т. е. революционному, способу уроки и опыт, которые при правильном, так сказать методическом, ходе развития должны были бы предшествовать февральской революции, чтобы сделать ее чем-то более серьезным, чем простое сотрясение поверхности" 2 . Задача заключается в том, чтобы исследовать этот опыт, учесть эти уроки. "...пролетарские революции, каковы революции XIX столетия, постоянно критикуют сами себя, то и дело останавливаются на ходу, возвращаются к тому, что кажется уже выполненным, затем, чтобы еще раз начать это сызнова..." 3 , - отмечает Маркс.

Пролетариат должен подвергнуть смелой я бесстрашной критике и самокритике пройденный им путь, чтобы почерпнуть в этой критической работе новые силы для успешного продолжения борьбы, для победоносного движения вперед.

Мелкобуржуазным демократам падение монархии Луи-Филиппа в феврале 1848 года казалось началом новой эры. Но, видя, как шаг за шагом у народа отнимают его революционные завоевания, они ожидали чуда от 2 мая 1852 года - дня, когда кончались полномочия Луи Бонапарта и его должен был сменить новый президент. Государственный переворот 2 декабря 1851 года был воспринят ими как страшный сон, как наваждение. "Слабость, как всегда, спасалась верой в чудеса" 4 , - саркастически замечает Маркс. Пролетариат не нуждается в самообмане и самообольщении. Он должен знать, как и почему оказался возможным такой исход революции.

Но, чтобы дать научный ответ на этот вопрос, надо было научно исследовать и оценить весь предшествующий ход событий, надо было рассмотреть, хотя бы в общих чертах, историю французской революции 1848 года. И Маркс приступает к сжатому ее изложению, начиная с первого дня революции, дня свержения Луи-Филиппа.

Маркс делит всю историю революции на три крупных периода: 1) "Февральский период", или "пролог революции", - от 24 февраля до 4 мая 1848 года; 2) период учреждения республики, или Учредительного национального собрания, - от 4 мая 1848 года до 29 мая 1849 года; 3) период конституционной республики, или Законодательного национального собрания, - от 29 мая 1849 года до 2 декабря 1851 года.

Февральский период революции был периодом, когда классовые противоречия между пролетариатом и буржуазией еще не успели обнаружиться воочию. Пролетариат находился еще во власти революционных иллюзий и верил в возможность создания "социальной республики" мирным путем, не посягая на буржуазный общественный порядок. Крупная монархическая буржуазия еще не успела оправиться после февральской бури. Но скоро она опомнилась и начала группировать вокруг себя мелкую буржуазию города и деревни, используя ее доверчивость и политическую незрелость.

Второй период - от 4 мая 1848 года до 29 мая 1849 года - Маркс делит на три этапа. Первый из них - от 4 мая до 25 июня 1848 года - это период учреждения буржуазной республики. Он начинается открытием Национального собрания, которое было "живым протестом против притязаний февральских дней и должно было низвести результаты революции до буржуазного уровня" 5 . Буржуазия, оправившись после замешательства и почувствовав за собой реальную силу, переходит в наступление на пролетариат. Пролетариат вынужден обороняться. Трехдневные уличные бей в Париже завершаются победой буржуазии. "Со времени этого поражения пролетариат отходит на задний план революционной сцены" 6 .

Вторая глава "Восемнадцатого брюмера" открывается анализом второго и третьего этапов революции: от 25 июня до 10 декабря 1848 года и от 10 декабря 1848 года до 29 мая 1849 года. История Учредительного собрания со времени июньских дней - это, по выражению Маркса, "история господства и разложения республиканской фракции буржуазии..." 7 .

Буржуазные республиканцы отстаивали во времена монархии Луи-Филиппа ряд прогрессивных требований. Но они чуждались революционного пути борьбы и не

1 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 259.

2 Там же, стр. 256.

3 Там же.

4 Там же, стр. 257.

5 Там же, стр. 259.

6 Там же.

7 Там же, стр. 261.

стр. 16

хотели допустить самостоятельного выступления демократических масс народа. Как только они получили большинство мест в Учредительном собрании, они удалили из правительства социалистов, а затем и мелкобуржуазных демократов. Своего политического господства буржуазные республиканцы добились не путем "либерального бунта" против монархии, а в результате подавления с помощью военной силы восстания пролетариата. Сосредоточив в своих руках власть, они законодательно закрепили ее, выработав конституцию французской республики, в которой свободы были обставлены таким количеством оговорок и примечаний, что утрачивали почти всякое реальное значение. К тому же старая, сложившаяся еще при монархии государственная машина осталась, по существу, нетронутой.

Самое же главное заключалось в том, что было сохранено и увековечено фактическое неравенство граждан, поскольку осталась эксплоатация человека человеком, осталась власть капиталиста над рабочим. Никакая конституция вообще не могла, разумеется, устранить ото неравенство. Для ее устранения нужна была социальная революция и обобществление средств производства.

Стремясь закрепить антидемократический, буржуазно-парламентарный решим в стране, республиканцы довели до крайних пределов "разделение властей" и наделили президента всей полнотой исполнительной власти. В его руках сосредоточилось управление административным аппаратом и армией. Предоставляя президенту столь широкие полномочия, буржуазные республиканцы рассчитывали, несомненно, на удержание этого поста в своих руках и выдвигали кандидатуру генерала Кавеньяка, "отличившегося" во время подавления июньского восстания пролетариата. Но расчеты буржуазных республиканцев оказались ложными. Крупная буржуазия тяготилась режимом республики и тосковала по монархии. Притязания Луи Бонапарта на французский трон не были для лее тайной, и она поддержала кандидатуру Луи Бонапарта. Армия, недовольная расчетливым и прижимистым хозяйничанием буржуазных республиканцев и опьяненная мечтами о военной славе, также выступила на стороне Луи Бонапарта. Темные крестьяне, полные недоверия и неприязни к городу, в котором они видели только источник поборов, притеснений и кабалы, в знак протеста против режима буржуазной республики голосовали за Луи Бонапарта, демагогически изображавшего "друга крестьян". И даже часть рабочих и городской мелкой буржуазии, чтобы выразить свою ненависть к Кавеньяку, отдала свои голоса его сопернику - Луа Бонапарту.

Конституционный режим, созданный буржуазными республиканцами для увековечения собственного господства, послужил почвой, на которой "вырастали силы, сулившие гибель республиканцам. "Основав республику для буржуазия, прогнав с поля битвы революционный пролетариат и на время зажав рот демократической мелкой буржуазии, они сами были отстранены массой буржуазии, которая с полным правом завладела этой республикой как своей собственностью" 1 . Общей платформой крупной буржуазии было требование такого политического "порядка", который обеспечил бы безраздельную власть капитала. Республиканцы не внушали доверия монархически настроенной крупной буржуазии; не доверяла она и Учредительному собранию. На протяжении полугода шаг за шагом буржуазные республиканцы теряли свои политические позиции и шли навстречу собственной гибели.

Третий и последний период истории французской революции - от 29 мая 1849 года до 2 декабря 1851 года - Маркс определяет как период "конституционной, ищи парламентарной, республики" 2 . Маркс расчленяет его, как и предшествующий период, на три главных этапа. Первый из них обнимает короткий, но полный значительных событий промежуток времени от 29 мал до 13 июня 1849 года; второй - занимает почти целый год - от 13 июня 1849 года до 31 мая 1850 года; наконец, последний - охватывает события от мая 1850 года до 2 декабря 1851 года. Третья глава "Восемнадцатого брюмера" посвящена анализу июньских событий 1849 года, т. е. первому этапу указанного периода истории революции. 29 мая 1849 года начало свою работу Законодательное собрание, избранное на основе конституции 1848 года. Крупной буржуазии удалось провести в его состав своих ставленников, представителей монархической "партии порядка". Эта партия сосредоточила теперь в своих руках правительственную власть и военное командование.

Но в радах партии порядка не было полного единодушия. Одна ее часть стояла за реставрацию династии Бурбонов,

1 Карл Маркс "Избранные произведения". Т. II, стр. 268 - 269.

2 Там же, стр. 272.

стр. 17

другая - за реставрацию Орлеанов. В основе этого различия лежали экономические причины. Крупные помещики помнили, что власть Бурбонов - это власть феодального дворянства и церкви. Банкиры, спекулянты, заводчики первого ранга были, напротив, больше привязаны к дому Орлеанов, так как знали, что июльская монархия была, как указывает Маркс, "лишь политическим выражением! узурпаторской власти буржуазных выскочек" 1 . Однако несмотря на взаимную борьбу этих двух фракций их объединяли глубокие общие интересы - интересы всей массы собственников, интересы охраны и упрочнения режима господства буржуазии. Материальные интересы здесь, как и всегда, оказывались сильнее иллюзий, чувств, старых воспоминаний и надежд.

Буржуазия, нанесшая в июне 1848 года удар революционному пролетариату, решила покончить теперь и с демократической мелкой буржуазией. Безоружная демонстрация национальной гвардии была рассеяна войсками. Гора - партия демократической мелкой буржуазии - была разбита. Громкие революционные фразы демократов оказались пустыми угрозами. Полностью выявились слабость, бессилие мелкобуржуазной демократии, ее неспособность к самостоятельной политической борьбе.

Революция двигалась по нисходящей линии в отличие от революции 1789 - 1794 годов. Демократическая партия опиралась на поддержку буржуазных республиканцев. Но "не успели буржуазные республиканцы почувствовать себя твердо на лотах, как они сбрасывают с себя докучливых товарищей и сажи спешат опереться на плечи партии порядка. Партия порядка поводит плотами, опрокидывает буржуазных республиканцев и сама становится на плечи вооруженной силы. Она еще продолжает думать, что садит на плечах последней, когда она в одно прекрасное утро открывает, что эти плечи превратились в штыки..." 2 .

Четвертая глава работы Маркса посвящена второму этапу истории революции в период господства Законодательного собрания - от 13 июня 1849 года до 31 мая 1850 года.

В этот период власть президента с его полицией и армией чиновников все возрастает. Широкие слои буржуазии, представленные в Собрании, постепенно оттесняются от непосредственного руководства политической жизнью страны. Партия порядка, вместо того чтобы апеллировать к народу против исполнительной власти, осуществляет программу ненавистных народу законодательных проектов вроде налога на вино, реакционного закона о школах и т. д.

Луи Бонапарт благоразумно отделял себя от реакционного Собрания и злорадно подчеркивал каждый его антинародный шаг, стремясь показать, что сам он якобы придерживается иного политического курса, направленного на поддержку "простого народа". Он выставлял напоказ изобретенные им приманки: ссудный банк "для рабочих", прибавку жалованья унтер-офицерам и т. д.

Народный гнев против натиска реакции усиливался. На дополнительных выборах в Собрание в марте 1850 года прошли левые кандидаты, поддержанные народом. Эти признаки оживления народной активности толкнули партию порядка на неслыханный шаг: она лишила пролетариат избирательных прав (31 мая 1850 года). Бонапарт ухитрился и тут остаться в тени. Политическую ответственность за закон 31 мая несла перед лицом общественного мнения партия порядка. Ее престиж, престиж парламентского режима, быстро падал, и одновременно росли шансы Луи Бонапарта, росли его расчеты на личную диктатуру.

Заключительный этап политической истории французской революции вплоть до государственного переворота 2 декабря 1851 года Маркс расчленяет на четыре небольших отрезка времени: май 1850 года - январь 1851 года, январь - апрель, апрель - октябрь, октябрь - декабрь.

Пятую главу "Восемнадцатого брюмера" Маркс посвящает описанию первого года, последовавшего за отменой всеобщего избирательного права. Характерной чертой этого года является расширение и обострение борьбы между Собранием и президентом. В то время как лагерь партии порядка был ослаблен внутренней распрей, Луи Бонапарт активно организовывал свои силы. С помощью шайки проходимцев, питавшихся его подачками, он создал пресловутое "Общество 10 декабря", объединившее в своих рядах, по словам Маркса, отребье, накипь всех классов, отбросы, призванные "изображать народ". Вынужденный после ряда скандальных разоблачений формально распустить эту продажную банду, Луи Бонапарт фактически сохранил ее как свою "частную армию". С удвоенной энергией он развернул бесстыдную кампанию, направленную на подчинение ему армии. Льстивые и успокоительные речи и послания Национальному собранию, подкуп солдат и офицеров колбасой и вином, призывы к "спокойствию" и финансовые аферы - все средства он пустил в ход.

Грызня в Национальном собрании вызвала рост недовольства внепарламентских кругов буржуазии существующим политическим режимом. Буржуазия тяготилась неопределенностью политического положения в стране и тосковала по "твердой власти".

Тогда для Луи Бонапарта пришло время действовать. Он ловко использует выигрышный козырь-лозунг восстановления всеобщего избирательного права, растоптанного партией порядка. Раздраженные депутаты принимают "закон об ответственности", угрожающий карами президенту в случае нарушения конституции. В ночь на 2 декабря Луи Бонапарт расставляет войска на площадях, арестовывает виднейших депутатов, деятелей партии порядка и "вступает в Тюильрийский дворец как "спаситель общества" 1 .

Последняя глава "Восемнадцатого брюмера" посвящена анализу событий 1848 - 1851 годов и важнейшим историческим и теоретическим выводам, сделанным Марксом на основе этого анализа.

Маркс начинает главу с оценки позиции основных классов французского общества. Он объясняет, почему пролетариат не восстал после 2 декабря: силы его были истощены июньским поражением; он не имел хороших вождей и не верил мелкобуржуазной демократии, не раз уже изменявшей ему. Самая же главная причина пассивности пролетариата заключалась в том, что ему, в сущности, нечего было защищать, так как, антинародность национального собрания вскрылась уже давно с полной ясностью. Оно собственными руками превратило конституцию 1848 года в клочок бумаги и проложило Луи Бонапарту дорогу к власти.

Крестьянство не, сразу распознало истинную природу бонапартизма и выступило на стороне Бонапарта, который умело использовал отсталость, темноту крестьян, их предрассудки, их наивную веру в силу имени Бонапарта, их надежды на сохранение своего клочка земли.

Несмотря на показное сочувствие крестьянству Бонапарт вел и не мог не вести в деревне ту же политику, что и его предшественники, политику разорения, порабощения, полицейской и финансовой кабалы.

Классовая основа режима Луи Бонапарта - господство буржуазии. Его социальная задача-охрана этого господства, всесторонняя защита интересов буржуазии. В этом смысле режим 2 декабря ничем не отличается и от предшествовавшего ему конституционного режима. Своеобразными являются, однако, методы господства Бонапарта. Их основа, с одной стороны, -открытая диктатура сабли и штыка, с другой, - безудержная, разнузданная социальная демагогия. Бонапарт заигрывал поочередно с разными классами, стараясь их расположить к себе мелкими подачками, с ловкостью фокусника извлекая из кармана все новью и новые неожиданные "благодеяния". Ему "хотелось бы играть роль патриархального благодетеля всех классов... Ему хотелось бы украсть всю Францию, чтобы подарить ее Франции или, вернее, чтобы купить потом Францию на французские деньги..." 2 . Бонапарт насаждал атмосферу продажности, подкупа и казнокрадства в высших правительственных сферах.

Именно в этой книге Маркс показал, что задача пролетариата состоит не в том, чтобы взять в свои руки и усовершенствовать прежнюю государственную машину, а в том, чтобы ее разбить, сломать и построить на ее месте новые органы государственной власти - органы диктатуры рабочего класса. Именно здесь он высказал гениальную мысль о том, что крестьяне должны увидеть своего "естественного союзника и вождя в городском пролетариате, призванном ниспровергнуть буржуазный порядок" 3 .

Великий продолжатель дела Маркса, Ленин в борьбе за торжество идей коммунизма не раз обращался к "Восемнадцатому брюмера" Маркса, черпая в нем новые и новые глубочайшие мысли. Уже в 1898 году в борьбе против народничества и струвизма Ленин ссылался на "Восемнадцатое брюмера", доказывая связь между бюрократией и буржуазией. В 1899 году в "Развитии капитализма в России" и "Проекте программы нашей партии" он привел слова Маркса из "Восемнадцатого брюмера" о раздробленности и внутренне-противоречивом положении крестьянства при капитализме. В 1901- 1902 годах в "Что делать?" Ленин, бичуя "экономистов", игравших с лозунгом "штурма", напомнил о призывах Ткачева к "набату вечевого колокола" и отметил, что история повторяется и то, что было трагедией, становится фарсом, жалкой карикатурой. В 1904 году, выступая на II съезде партии по программным вопросам против меньшевика Либера, Ленин напомнил о знаменитом рассуждении Маркса в "Восемнадцатом брюмера" относительно крестьянина, его рассудка и предрассудка.

В 1905 - 1906 годах Ленин, борясь против героев революционной фразы, вспоминал о разящем сарказме, с каким Маркс в "Восемнадцатом брюмера" противопоставил пролетарские революции буржуазным, указывая, что "слабость, как всегда, спасалась верой в чудеса". "Никакой фальши! Наша сила в заявлении правды!" - так озаглавил Ленин одну из своих статей.

С огромной силой Ленин развернул борьбу против "парламентского кретинизма" меньшевиков. В статьях против тифлисских меньшевиков, против Парвуса и Плеханова Ленин показал, что этот кретинизм порожден верой в то, что парламентская борьба "есть единственная или при всяких условиях главная форма пиитической борьбы" 4 . Ленин разоблачил меньшевиков, выдававших блок с кадетами за "боевое соглашение", в то время как на деле он являлся "игрушечно-конституционным боем" 5 , проявлением парламентского кретинизма.

В 1917 году в тетради "Марксизм и государство" и в своей великой работе "Государство и революция" Ленин рельефно определил историческое значение "Восемнадцатого брюмера". Приведя выдержку из VII главы этой работы по вопросу о государственной машине и задачах пролетариата в отношении этой машины, Ленин писал: "В этом замечательном рассуждении марксизм делает громадный шаг вперед по сравнению с "Коммунистическим Манифестом". Там вопрос о государстве ставится еще крайне абстрактно, в самых общих понятиях и выражениях. Здесь вопрос ставится конкретно, и вывод делается чрезвычайно точный, определенный, практически-осязательный: все прежние революции усовершенствовали государственную машину, а ее надо разбить, сломать. Этот вывод есть главное, основное в учении марксизма о государстве" 6 .

Блестящая работа Маркса "Восемнадцатое брюмера" является острым теоретическим оружием в той великой борьбе, которую ведут сыны рабочего класса во всем шире против власти буржуазии, за победу коммунизма. Официальная страница автора на Либмонстре:

Искать материалы публикатора в системах: Либмонстр (весь мир) . Google . Yandex

Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта («Восемна́дцатое брюме́ра Луи́ Бонапа́рта»,)

произведение К. Маркса, в котором на опыте классовой борьбы во Франции в 1848-51 развиваются важнейшие положения исторического материализма, теории и тактики классовой борьбы пролетариата. Работа была написана в Лондоне в декабре 1851 - марте 1852 под непосредственным впечатлением государственного переворота во Франции, произведённого 2 декабря 1851 Луи Бонапартом [Маркс рассматривает этот переворот как карикатуру на переворот, осуществлённый Наполеоном Бонапартом 9 ноября (18 брюмера) 1799; отсюда - название книги]. Она была опубликована в мае 1852 в Нью-Йорке в издававшемся соратником Маркса И. Вейдемейером журнале «Revolution».

В этом произведении Маркс продолжает рассмотрение истории Революции 1848 во Франции (См. Революция 1848 во Франции), начатое в его предшествующей работе «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.», даёт чёткую периодизацию истории революции, анализирует все перипетии политической жизни Франции революционных лет под углом зрения их конечного результата - бонапартистского переворота. Маркс рассматривает бонапартистский переворот как следствие резкого обострения классовых антагонизмов буржуазного общества, усиления контрреволюционности буржуазии, которая из страха перед пролетариатом отказалась от такой непосредственной формы своего господства, как буржуазная республика, и ради сохранения эксплуататорского строя передала власть в руки реакционной клики авантюристов. Показывая, что бонапартизм является диктатурой наиболее контрреволюционных элементов буржуазии, Маркс вскрыл его отличительные черты: политику лавирования между классами, кажущуюся самостоятельность государственной власти, грубую демагогию, прикрывающую защиту интересов эксплуататорской верхушки и сочетающуюся с политическим террором; всесилие военщины, продажность и коррупцию, использование преступного мира, шантажа, подкупа и других грязных средств. Уже на опыте первых месяцев бонапартистского режима Маркс вскрыл присущие ему внутренние противоречия и предсказал неизбежность его краха.

Большое внимание Маркс уделяет положению самого многочисленного в те годы класса французского общества - крестьянства - и анализу причин, заставивших крестьян отдать свои голоса Луи Бонапарту. Маркс вскрывает двойственную социальную природу крестьянина, подчёркивая, что наряду с консервативными устремлениями, которые Бонапарту удалось временно использовать, крестьянин обнаруживает и революционные тенденции, стремление вырваться из традиционных условий существования. Если предрассудки толкнули крестьянина к Бонапарту, то рассудок, осознание им своих интересов должны привести его к единству действий с рабочим классом. «Крестьяне, - пишет Маркс, - поэтому находят своего естественного союзника и вождя в городском пролетариате, призванном ниспровергнуть буржуазный порядок» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 8, с. 211). При этом Маркс подчёркивает, что в лице крестьян «... пролетарская революция получит тот хор, без которого её соло во всех крестьянских странах превратится в лебединую песню» (там же, с. 607). Этот вывод Маркса является развитием сформулированной им уже в «Классовой борьбе во Франции...» (написана в 1850) идеи союза рабочего класса с крестьянством под руководством рабочего класса.

Подчёркивая, что революции являются могучим ускорителем общественных процессов, Маркс показывает в своей работе некоторые существенные различия между буржуазными и пролетарскими революциями. В то время как первые «скоропреходящи, быстро достигают своего апогея», пролетарские революции представляют собой не кратковременную вспышку, а длительную полосу коренных преобразований. Они «постоянно критикуют самих себя», им свойственны стремление безбоязненно вскрывать и исправлять свои ошибки, неудержимая тяга к движению вперёд.

Огромное теоретическое значение имеет выдвинутое Марксом положение об отношении пролетарской революции к буржуазному государству. В этой работе Маркс на основе опыта революций 1848-49 впервые формулирует вывод о необходимости слома победившим пролетариатом старой государственной машины. Прослеживая на примере Франции возникновение и развитие военно-бюрократического государственного аппарата, Маркс указывает, что «все перевороты усовершенствовали эту машину вместо того, чтобы сломать ее» (там же, с. 206). «Этот вывод, - отмечал В. И. Ленин, - есть главное, основное в учении марксизма о государстве» (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 33, с. 28).

В «В. б. Л. Б.» Маркс обосновывает также ряд других положений исторического материализма: об отношении между базисом и надстройкой, между идеологическими и политическими представителями того или иного класса и самим классом, о роли политических партий и роли личности в истории и т.д.

«В. б. Л. Б.» выдержало множество изданий на различных языках. Со 2-го немецкого издания (1869, Гамбург) содержит предисловие К. Маркса, а с 3-го (1885, Гамбург) - также и предисловие Ф. Энгельса. На русском языке работа впервые издана в 1894 в Женеве; вошла в 1-е изд. (т. 8) и 2-е изд. (т. 8) сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, в избранные произведения: К. Маркса в 2 томах (т. 2 - 1935, 1937, 1938, 1940), К. Маркса и Ф. Энгельса в 2 томах (т. 1 - 1948, 1949, 1952, 1955), К. Маркса и Ф. Энгельса в 3 томах (т. 1 - 1966). В виде отдельной книги «В. б. Л. Б.» выдержало в СССР к 1 июля 1970 53 издания на языках народов СССР и иностранных языках общим тиражом 1 млн. 398 тыс. экз.; из них на рус. яз. 16 изданий общим тиражом 1 млн. 31 тыс. экз.

Б. А. Крылов.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .

Смотреть что такое "Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта" в других словарях:

Произведение Маркса, в к ром он, применяя метод диалектич. материализма к анализу историч. событий 1848 51 во Франции, дал глубокий по содержанию и блестящий по форме образец науч. понимания обществ. развития. Сочинение написано в период с дек.… … Философская энциклопедия

Произв. К. Маркса, посвящённое теоретич. обобщению опыта Революции 1848 49, а также последующих событий во Франции до гос. переворота в дек. 1851. Написано в дек. 1851 марте 1852, опубл. И. Вейдемейером в НьюЙорке в мае 1852; 2 е изд. с… … Философская энциклопедия

Восемнадцатое брюмера - государственный переворот, совершонный во Франции Наполеоном Бонапартом, разогнавшим 18 брюмера (9 ноября) 1799 г. народных представителей и провозгласившим консульство. Название „18 го брюмера Луи Бонапарта Маркс дал государственному перевороту … Популярный политический словарь

Карл Маркс

18 брюмера Луи Бонапарта

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ НЕМЕЦКОМУ ИЗДАНИЮ 1869 ГОДА

Мой преждевременно скончавшийся друг Иосиф Вейдемейер [Во время Гражданской войны в Америке занимал пост военного начальника округа Сент-Луис. (Примечание Маркса.)] собирался издавать в Нью-Йорке с 1 января 1852 г. политический еженедельник. Он попросил меня написать для этого издания историю coup d"etat. В соответствии с этой просьбой я писал для него еженедельно до середины февраля статьи под заглавием: «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Тем временем первоначальный план Вейдемейера потерпел неудачу. Вместо этого он весной 1852 г. начал издавать ежемесячный журнал «Die Revolution», первый выпуск которого и состоит из моего «Восемнадцатого брюмера». Несколько сот экземпляров этого сочинения проникли тогда в Германию, не поступив, однако, на настоящий книжный рынок. Один корчивший из себя крайнего радикала немецкий книготорговец, которому я предложил взять на себя сбыт моего сочинения, с неподдельным моральным ужасом отверг такую «несвоевременную затею».

Из сказанного видно, что предлагаемое сочинение возникло под непосредственным впечатлением событий и что его исторический материал не выходит за пределы февраля (1852 года). Настоящее его переиздание вызвано отчасти спросом на книжном рынке, отчасти настояниями моих друзей в Германии.

Из сочинений, которые появились почти одновременно с моим и посвящены тому же вопросу, заслуживают внимания только два: «Наполеон Малый» Виктора Гюго и «Государственный переворот» Прудона.

Виктор Гюго ограничивается едкими и остроумными выпадами против ответственного издателя государственного переворота. Самое событие изображается у него, как гром среди ясного неба. Он видит в нем лишь акт насилия со стороны отдельной личности. Он не замечает, что изображает эту личность великой вместо малой, приписывая ей беспримерную во всемирной истории мощь личной инициативы. Прудон, со своей стороны, стремится представить государственный переворот результатом предшествующего исторического развития. Но историческая конструкция государственного переворота незаметным образом превращается у него в историческую апологию героя этого переворота. Он впадает, таким образом, в ошибку наших так называемых объективных историков. Я, напротив, показываю, каким образом классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возможность дюжинной и смешной личности сыграть роль героя.

Переработка предлагаемого сочинения лишила бы его своеобразной окраски. Поэтому я ограничился только исправлением опечаток и устранением ставших сейчас уже непонятными намеков.

Заключительные слова моего сочинения: «Но если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны» - уже сбылись.

Полковник Шаррас открыл атаку па культ Наполеона в своем сочинении о походе 1815 года. С тех пор, и особенно в последние годы, французская литература с помощью оружия исторического исследования, критики, сатиры и юмора навсегда покончила с наполеоновской легендой. За пределами Франции этот резкий разрыв с традиционной народной верой, эта огромная духовная революция, мало обратила на себя внимания и еще меньше была понята.

В заключение выражаю надежду, что мое сочинение будет способствовать устранению ходячей - особенно теперь в Германии - школярской фразы о так называемом цезаризме. При этой поверхностной исторической аналогии забывают самое главное, а именно, что в Древнем Риме классовая борьба происходила лишь внутри привилегированного меньшинства, между свободными богачами и свободными бедняками, тогда как огромная производительная масса населения, рабы, служила лишь пассивным пьедесталом для этих борцов. Забывают меткое замечание Сисмонди: римский пролетариат жил на счет общества, между тем как современное общество живет на счет пролетариата. При таком коренном различии между материальными, экономическими условиями античной и современной борьбы классов и политические фигуры, порожденные этой борьбой, могут иметь между собой не более общего, чем архиепископ Кентерберийский и первосвященник Самуил.