Захват Харькова немцами

Несмотря на упорное сопротивление советских частей и ожесточённые бои в центре и отдельных районах, 24-25 октября 1941 года город был захвачен немецкими войсками (окончательно оставлен РККА в 22:30 25 октября).

Система оккупационной власти в городе

Система власти в городе с 24 октября 1941 г. по 9 февраля 1942 г.

Особую жестокость оккупантов определила среди других факторов система местной власти, организованная в Харькове. В отличие от других захваченных украинских городов, где власть была передана гражданским органам, в прифронтовом Харькове для управления захваченной территорией создавались специальные органы военного управления. В руках боевых частей был полный контроль над городом.

Новый этап развития военного управления (с 9 февраля 1942 г.)

Новый этап развития военного управления в Харькове начался 9 февраля 1942 г., когда власть в городе взяла на себя фельдкомендатура, преобразованная через соответствующее кадровое усиление на штандорткомендатуру. А 28 февраля из Харькова в Богодухов отправился и штаб тылового армейского района 585. По причине особенного значения Харькова город был передан непосредственно командующему тыловым районом группы армий «B».

Украинская вспомогательная полиция

Общеполицейские функции в городе должна была выполнять полиция порядка, которая состояла, в соответствии с указом от 26 июня 1936 г., из шуцполиции, жандармерии, полиции пожарной охраны и некоторых других подразделений. Её главное задание состояло в обеспечении безопасности занятых районов. Однако даже значительных немецких сил было явно мало для наведения порядка в Харькове. Поэтому новая власть привлекала к службе в полиции местное население.

На Украине уже с первых дней оккупации началось создание украинской милиции, которая со временем ставала всё более неподконтрольной немецкой оккупационной власти и занималась вопросами построения украинской государственности и местного самоуправления. Однако такое течение событий не устраивало оккупационную власть. Учитывая большую потребность в специальных полицейских силах и неприемлемость существования малоконтролируемой местной милиции, рейхсфюрер СС и шеф немецкой полиции Гиммлер издал 6 ноября 1941 г. указ о создании специальных полицейских сил из местного населения, или приказ о так называемом «шуцманшафте» . Исполняя директиву Гиммлера, на Украине 18 ноября 1941 г. был издан указ о «роспуске неподконтрольной украинской милиции» и организации «шуцманшафта» . В приказе речь шла о необходимости привлечения в «шуцманшафт» лучших представителей украинской милиции и о обезоруживании и ликвидации оставшейся части украинской милиции. Летом 1942 г. формирование украинских полицейских батальонов было прекращено из-за большого влияния в них украинских националистов и неполную подконтрольность.

Холокост в Харькове

Большая часть евреев успела покинуть город. Не все евреи города оказались в списке, но уничтожены были практически все: по немецким источникам - 11 тыс., по экстраполяционной оценке Чрезвычайной государственной комиссии Советского Союза по расследованию фашистских преступлений - 15 тыс. Основная масса евреев была уничтожена в декабре 1941 – январе 1942 гг. в Дробицком Яре близ Харькова. Другую группу - около 400 человек (преимущественно старшего возраста) заперли в синагоге на улице Гражданской, где они умерли от голода и жажды. В числе погибших - выдающиеся деятели культуры и науки математик А. Эфрос, музыковед профессор И. И. Гольдберг, скрипач профессор И. Е. Букиник, пианистка Ольга Григоровская, балерина Розалия Алидорт, архитектор В. А. Эстрович, профессор медицины А. З. Гуревич и другие.

По данным уже упомянутой обязательной регистрации населения, в специальные «жёлтые» списки было занесено 10271 человек еврейской национальности, среди которых более 75 % составляли женщины, старики и дети. Уже с первых дней оккупации евреи испытывали издевательства и преследования. Определённая часть харьковских евреев в предчувствии трагедии пыталась выдать себя за русских или украинцев, но все эти попытки оккупационная власть беспощадно разоблачала. 14 декабря 1941 г. был издан приказ, в соответствии с которым всё еврейское население города в двухдневный срок должно было переселиться на окраину города, в бараки станкостроительного завода. Неповиновение каралось расстрелом. На протяжении нескольких дней, в лютый мороз, люди шли навстречу своей смерти. В рассчитанные на 70-80 человек бараки загоняли до 800 человек. В созданном гетто евреев морили голодом. Замеченные в малейшем нарушении режима немедленно расстреливались. 26 декабря немцы объявили запись для желающих уехать в Полтаву , Ромны и Кременчуг ; при этом не разрешалось брать с собой личные вещи. На следующий день к баракам подъехали закрытые автомашины. Люди, поняв провокацию, отказывались в них садиться, но солдаты силой вывозили их из лагеря. На протяжении нескольких дней часть евреев на этих автомашинах, часть евреев пешком пригнали в Дробицкий яр, где все они были расстреляны.
Алексей Толстой по этому поводу написал следующие строки :

Немцы начали своё хозяйничанье тем, что в декабре 1941 года убили, свалив в ямы, поголовно всё еврейское население, около 23 - 24 тыс. человек, начиная от грудных младенцев. Я был при раскопках этих ужасающих ям и удостоверяю подлинность убийства, причём оно было произведено с чрезвычайной изощрённостью, чтобы доставить жертвам как можно больше муки.

В январе 1942 г. на улицах Харькова появился специальный автомобиль с герметичным кузовом, предназначавшийся для уничтожения людей - газваген , прозванный в народе «душегубкой». В такой автомобиль загоняли до 50 человек, впоследствии погибавших в жутких мучениях из-за отравления угарным газом.

Места массового уничтожения людей

В Харькове засвидетельствованы более десяти мест массового уничтожения людей. Среди них - Дробицкий Яр , Лесопарк, лагеря военнопленных в Холодногорской тюрьме и районе ХТЗ (уничтоженное еврейское гетто), Салтовский посёлок (место расстрела пациентов Сабуровой дачи), клинический городок областной больницы по ул. Тринклера (место сожжения живьём нескольких сот раненых), места публичных повешений вдоль ул. Сумской и на Благовещенском базаре, двор гостиницы «Интернационал» (Харьков) (место массового расстрела заложников), «газвагены»-душегубки.. Все они стали мемориальными памятниками и напоминают живым о преступлениях оккупантов, трагедии войны.

Голод

Условия жизни харьковчан в оккупированном городе были чрезвычайно тяжёлыми. Главной проблемой в это время стал страшный голод, возникший по причине полного безразличия городской власти к вопросам поставок продовольствия. Люди ели буквально всё: шелуху картофеля, кормовую свеклу, казеиновый клей, домашних животных.

Люди начали опухать, большинству из них было трудно даже элементарно передвигаться. Стала обычной картина: сгорбившиеся фигуры харьковчан, запряженные в детские сани, на которых они перевозили умерших родных людей. Во многих случаях не хватало сил похоронить умерших или же это просто было некому делать.

По данным Харьковской городской управы, в 1942 году от голода умерли 13139 харьковчан, что составляло более половины всех умерших за этот период.

Последствия оккупации

См. также

• Харьковский процесс над военными преступниками (декабрь 1943)
• Дробицкий Яр - место массового уничтожения евреев

Ссылки

• Харьков. Оккупация 1941-1943 гг. // Дали зовут. (Проверено 23 февраля 2009)

Поиски нацистов продолжаются до сих пор. А приговор первым четверым нацистам был вынесен ровно 70 лет назад в освобожденном от фашистов Харькове.

15-18 декабря 1943 года здесь состоялся первый в мире судебный процесс над нацистскими преступниками и их пособниками.

На скамье подсудимых оказались капитан военной контрразведки Вильгельм Лангхельд, заместитель командира роты СС унтерштурмфюрер Ганс Риц, старший ефрейтор Рейнгард Рецлав и водитель «душегубки» Михаил Буланов. Суд приговорил их к смертной казни. 19 декабря на Базарной площади Центрального рынка военных преступников прилюдно повесили.

О харьковском процессе существует немало воспоминаний свидетелей, фотографий и видеоматериалов. За его ходом, например, наблюдали такие известные литераторы и журналисты, как Алексей Толстой, Леонид Леонов, Павло Тычина, Петро Панч, Илья Эренбург, Владимир Сосюра, Максим Рыльский и многие другие. Кроме того, процесс освещали корреспонденты ведущих зарубежных агентств и международные наблюдатели. Фотографировал и проводил видеосъемку военный корреспондент харьковчанин Андрей Лаптий. Сразу же по окончании суда в декабре 1943 года массовым тиражом была издана брошюра с материалами процесса. Однако историки и краеведы продолжают находить новые данные о том историческом событии.

Военный историк Валерий Вохмянин рассказывает, что однажды к нему случайно попали записи секретаря Харьковского горкома партии Владимира Рыбалова, который во время суда над фашистами заведовал и военным отделом партии.

Нередактированные и нецензурированные воспоминания Рыбалова, написанные им в 1961 году, когда он был уже на пенсии, мне передала его падчерица, дочь второй жены, - вспоминает Валерий Вохмянин.

По словам историка, Владимир Рыбалов тесно сотрудничал с Алексеем Толстым, который прибыл в Харьков в должности представителя Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию зверств немецко-фашистских захватчиков еще в сентябре. Комиссия искала факты и собирала показания свидетелей немецкого террора. Вместе с Толстым Рыбалов посещал места массовых казней в Дробицком яру, Лесопарке и на пр. Правды, где немцы сожгли госпиталь вместе с ранеными.

«Вести процесс было поручено военному трибуналу четвертого Украинского фронта. Из десяти установленных в ходе следствия основных военных преступников, совершавших зверства на территории города и области в период их временной оккупации, на скамье подсудимых оказались всего четверо, да и то не организаторы, а «мелкая сошка», всего лишь исполнители злодеяний: капитан, лейтенант СС, обер-ефрейтер и шофер зондеркоманды 25 летний Михаил Буланов, рыдавший во время всего процесса и даже во время последнего слова», - цитирует Валерий Вохмянин записи очевидца.

Присутствовали в битком набитом зале и Владимир Алексеевич с женой. В воспоминаниях он отмечает, что трудно было сдержать эмоции, слыша откровенные признания преступников.

Сбоку и сзади то и дело раздавался приглушенный шепот: «Вот гады, людей спокойно уничтожать умели, а сами, мерзавцы, сдохнуть боятся. Не расстреливать их надо, а четвертовать, как при Иване Грозном», - вспоминает очевидец.

Преступники просили сохранить им жизнь

Судебный процесс проходил в частично разрушенном здании оперного театра на улице Рымарской, 21. Вход туда был доступен только гражданам, имеющим специальный пропуск.
Сегодня такой пропуск, а также копию приговора нацистским преступникам, фотографии и другие документы можно увидеть в единственном в Украине музее Холокоста.

К сожалению, очевидцев знаменитого процесса уже нет в живых - слишком много прошло времени. Ведь на суде присутствовало только взрослое население - власти посчитали, что слышать о зверствах фашистов детям не стоит. Лариса Воловик вспоминает женщину, которая, будучи ребенком, умудрилась пробраться в здание, где проходил процесс, через крышу. Но и этого свидетеля сегодня с нами нет.

Директор музея Холокоста, которая общалась с очевидцами процесса, отмечает, что больше всего люди ненавидели своего соотечественника, водителя «душегубки» Михаила Буланова.

Многие падали в обморок, особенно когда одна женщина рассказывала, как спаслась из «душегубки», а ее детей забрали, - подтверждает Андрей Лаптий.

Валерий Вохмянин после знакомства с протоколами заседания суда был поражен тем, что преступники не играли в молчанку, а рассказывали о своих злодеяниях во всех подробностях. Исследователь предполагает, что подозреваемые все-таки рассчитывали на смягчение приговора. Очевидно, с приговоренными играли в кошки-мышки, обещая их не казнить, высказывает догадку историк. Не зря даже в последнем слове преступники, признавая, что совершали ужасные вещи, просили сохранить им жизнь.

Конечно, перед судом стояла задача не только справедливо наказать виновных в расправах над жителями оккупированных территорий, но и заставить их рассказать об этом на весь мир, - подчеркивает Валерий Вохмянин. - В газетах печатались статьи о зверстве нацистов, об этом говорили по радио и в документальных фильмах, которые показывали в освобожденных городах и на передовой. Так, одним из первых документальных свидетельств был репортаж, снятый на харьковском процессе, где фашист рассказывает, как он лично убивал стариков и детей.

За смерти тысяч харьковчан ответили не все виновные

По словам Валерия Вохмянина, основная волна фашистского террора против местного населения (за исключением расстрелов в Дробицком яру и расправ над военнопленными) накрыла Харьков в марте 1943 года, после того как город был оккупирован во второй раз. Каратели уничтожали харьковчан за сокрытие евреев, перерезанные линии связи, хранение оружия или радиоприборов, антинемецкую пропаганду, покушение на жизнь или просто неповиновение немецким солдатам и сотрудничавшим с ними коллаборационистам. Если виновник не был найден, расстреливались жители окрестных населенных пунктов или улиц.

Кроме того, как утверждают историки, именно в Харькове нацисты испробовали свое «изобретение» - газвагены.

Местных жителей могли расстреливать прямо на улице. Например, если патруль встретил человека, похожего на еврея или цыгана. Так погибло очень много армян, грузин или татар. В «Книге памяти» так и отмечали: «убит немецким патрулем, был принят за еврея», - говорит Валерий Вохмянин.

В сборнике материалов «Судебный процесс о зверствах немецко-фашистских захватчиков на территории Харькова и Харьковской области в период их временной оккупации» упоминается, что в декабре 1941 года население города составляло 457 тыс. человек, а к концу оккупации - около 190 тыс. Хотя, конечно, часть населения во время оккупации погибла от голода, часть - выехала.

Кроме того, в материалах расследования Государственной Чрезвычайной комиссии не упоминалось о казнях более 16 тысяч евреев, констатирует директор музея Холокоста Лариса Воловик.

В документах, изданных после суда, также нет ни одного слова о том, что в Дробицком яру погибли евреи. До сих пор некоторые считают захоронение братской могилой, но это не так: там расстреливали только евреев и людей других национальностей, которые не захотели оставить обреченных родственников, - уверена Лариса Воловик.

Почему в Харькове на скамью подсудимых попали только четыре палача? Историки полагают, что немцы отчаянно заметали следы преступлений, уничтожая документы и свидетелей. Иногда невозможно было отыскать свидетелей даже самых массовых казней мирного населения. Хотя членам Чрезвычайной Государственной комиссии все же удалось установить фамилии руководителей гестапо и командиров частей СС, отдававших приказы об уничтожении людей. Список преступников был опубликован в конце обвинительного заключения. Но, к сожалению, после войны не все нацистские палачи были осуждены за зверства, учиненные в Украине.

Начальник Харьковской «Зондеркоманды СД» штурманнфюрер Ханебиттер был казнен, но его судили американцы, и они не рассматривали его преступления на Восточном фронте, а только расстрел военнопленных союзных войск, - приводит пример Валерий Вохмянин. - Однако по этой же причине многие нацисты избежали справедливого наказания, отбыли свой срок в тюрьмах и вышли на свободу.

Некоторые преступники и вовсе бежали из Европы в безопасные страны. Например, создатель газвагена Вальтер Раух оказался в Чили, где стал советником диктатора Августо Пиночета.

Кстати, даже рейхкомиссар Украины Эрих Кох, который отдавал приказы о массовых казнях, был осужден в Польше. Ему не присудили высшей меры, хотя он и находился за решеткой до своей кончины.

Предвестник Нюрнбергского трибунала

Свидетелем зверства нацистов был 17-летний Игорь Малецкий. Чтобы не попасть на работы в Германию, парень неоднократно сбегал из-под стражи, а потом вместе с раненой мамой рискнул и вовсе покинуть родной город. Добираясь к родственникам в Кировоградскую область, он вез ее триста километров на санках. Мама осталась жива, но смельчака все равно изловили. Игорь пережил концентрационные лагеря в Австрии и Германии. Сейчас он возглавляет Харьковский областной комитет узников фашистских концлагерей.

Заметьте, харьковских осужденных повесили по справедливому приговору суда на веревке, а не так, как делали они в концлагерях, вешая людей на мясных крючках за подбородок или ребро, - говорит председатель комитета.

Весь мир увидел, что это был суд, а не судилище или расправа, - согласен профессор кафедры истории России ХНУ им. В.Н. Каразина, доктор исторических наук Юрий Волосник. - Стало очевидным, что к побежденным будут применяться цивилизованные нормы, а не звериные инстинкты мести.

После харьковского процесса стало понятно, что отвечать за преступления придется каждому, а не только тем, кто отдавал приказы, подчеркивают историки. Именно Харьковский процесс заложил основу будущим трибуналам, в том числе и Нюрнбергскому, который состоялся два года спустя. Причем Нюрнбернгский трибунал использовал материалы первого судебного процесса над фашистами в СССР. К слову, ректор Харьковского университета Владимир Лаврушин во время трибунала был председателем комиссии международной группы экспертов, изучавшей действие «машин смерти» в концлагерях.

Нацистов и полицаев разыскивают до сих пор

Как рассказал «Вечернему Харькову» ветеран СБУ, а в советское время - старший следователь по особо важным делам КГБ УССР Михаил Гриценко, активные поиски и аресты военных преступников продолжались до 1980-х годов. Они меняли место жительства и фамилии, но в итоге палачам пришлось вновь взглянуть в глаза своим жертвам и выслушать проклятия в свой адрес, поскольку суды все так же были открытыми и гласными. В 1970-1980 годах правоохранитель лично участвовал в розыске и поимке бывших немецких пособников, хозяйничавших в Белгороде, Барвенково и Богодухове.

Полицай из Барвенково Майборода был обнаружен в Донецке, а богодуховский Скляр на Алтае, - рассказывает Михаил Петрович. - Все они жили под чужими фамилиями. Скляр пошел под расстрел, а Майборода получил 15 лет.

Последний процесс над служащим харьковской полиции Александром Посевиным состоялся в 1980-е годы. Осенью 1988 года он был расстрелян.
Как отмечает Валерий Вохмянин, срок давности на военные преступления против человечности не распространяется, поэтому некоторых преступников ищут до сих пор.

Первыми на только что освобожденной территории разыскивали нацистов и их пособников сотрудники особого отдела, который потом назовут СМЕРШем, - отмечает историк. - Потом работу продолжали органы НКВД. И сейчас в архиве СБУ хранятся незавершенные дела, открытые еще в то время. Это происходило в случаях, когда подозреваемого либо не нашли, либо установили, что он проживал в странах, с которыми у СССР не было договоренностей о выдаче преступников: США, Бразилии, Аргентине.

Даже по прошествии стольких лет не угасает интерес к событиям Второй мировой войны. До сих пор ведутся споры относительно трактовки многих ее эпизодов и событий. В отличие от более ранних войн, эта война оставила после себя огромное количество фотодокументов, которые запечатлели те страшные события. Всё новые и новые снимки, находившиеся до этого в закрытых архивах и частных коллекциях, становятся доступными широкому зрителю. Особый интерес представляют реалистичные цветные снимки, которые с большей полнотой передают атмосферу тех лет.

Сегодня мы покажем серию снимков оккупированного Харькова, сделанных в основном в 1942 году. Часть зданий на фотографиях разрушена после авианалетов и артобстрелов, но через год еще больше харьковских улиц будет разрушено, когда в 1943 году город снова станет ареной жестоких боев. На представленных в подборке фото многие улицы узнаваемы, но некоторые здания на снимках не сохранились до наших дней, так как были разрушены в ходе боев или снесены в послевоенные годы.

Несмотря ни на что, на улицах оккупированного города в 1942 году продолжается жизнь - харьковчане ведут торговлю, ходит общественный транспорт, пестрят вывески на немецком и украинском языках, прохожие рассматривают немецкую пропаганду.

1. Горожане на фоне торговых павильонов Центрального рынка Харькова.

2. Прохожие на одной из пострадавших в результате бомбардировок центральных улиц Харькова. На горизонте видно нынешнее здание Харьковского Национального университета, а в те времена - Дома Проектов. Здание сильно пострадало в годы войны и к 1960 году было перестроено и отдано университету.

3. Торговля на Центральном рынке. На фоне видны купола Благовещенского собора (справа) и купол Успенского собора, в котором с 1986 года располагается Дом органной и камерной музыки.

5. Портрет Адольфа Гитлера в витрине магазина в оккупированном Харькове 1942 года.

6. Харьковчане рассматривают антисемитские и анисоветские плакаты.

7. Площадь Тевелева в оккупированном Харькове (в настоящее время - площадь Конституции). Здание справа не сохранилось, на его месте послевоенная застройка.

8. Гостиница «Красная» в оккупированном Харькове в июне-июле 1942 года. До революции гостиница называлась «Метрополь». Это было одно из красивейших зданий города, но во время оккупации оно очень сильно пострадало и восстановлению не подлежало. На его месте после войны построено новое здание, обычной для того времени архитектуры.

9. Площадь М.С. Тевелева в оккупированном Харькове (в настоящее время - площадь Конституции). Слева - сильно поврежденное во время оккупации здание гостиницы «Красная», снесенное после войны. Снимок сделан с крыши здания Дворца пионеров (бывшего Дворянского Собрания), которое также было разрушено во время оккупации; сейчас на его месте монумент в честь провозглашения советской власти в Украине (ныне демонтируется).

10. Немецкие автомобили напротив гостиницы «Харьков» в 1942 году, на центральной площади города (ныне площадь Свободы), которая с момента своего основания по 1996 год носила название площадь Дзержинского. Во время немецкой оккупации в 1942 году носила название площадь Немецкой армии. С конца марта по 23 августа 1943 года называлась площадью Лейбштандарта СС по названию только что вторично захватившей город в третьей битве за Харьков 1-й дивизии Лейбштандарта СС «Адольф Гитлер».

14. Набережная реки Лопань в районе Центрального рынка. На горизонте виден трамвай и колокольня Успенского собора.

16. Дети рассматривают подбитые немецкие танки, собранные на Привокзальной площади (со стороны главпочтамта) оккупированного Харькова. На переднем плане командирский вариант танка Pz.Kpfw. III.

В начале 1940-х годов Харьковский исторический музей стал одним из крупнейших в УССР, его собрания насчитывали более 100 тысяч предметов. Во время Великой Отечественной войны музей был поврежден и затем восстановлен и пополнен материалами из районов области. В настоящее время рядом с Mark V стоит танк Т-34.

19. Площадь М.С. Тевелева в оккупированном Харькове (в настоящее время - площадь Конституции). Вид на здание Дворянского собрания (1820 год, архитектор В. Лобачевский). За ним виден Успенский собор.

До революции раз в три года в здании собиралось несколько сотен харьковских дворян и проводились выборы в Дворянское собрание. 13 марта 1893 года в здании Дворянского собрания в Харькове состоялось выступление П.И. Чайковского. С 1920 года до переноса столицы Советской Украины в Киев в здании Дворянского собрания работал ВУЦИК - Всеукраинский центральный исполнительный комитет. В 1935 году, после перевода столицы в Киев и переезда правительства, здание было передано первому в СССР Дворцу пионеров.

Во время боев за Харьков в 1943 году здание было полностью разрушено. Сейчас на его месте располагается монумент в честь провозглашения советской власти на Украине (ныне демонтируется).

21. Поврежденные бомбардировками и артобстрелами кварталы вокруг Благовещенского собора, который, как и другие харьковские церкви, был открыт для богослужений в годы фашистской оккупации. Здание собора не пострадало за годы войны.

23. Лодочная переправа через реку Лопань. На фоне - взорванный при отступлении советских войск мост и Благовещенский собор.

24. Площадь Тевелева (ныне площадь Конституции) и вид на начало улицы Сумской. На переднем плане - Дом науки и техники.

Во время немецкой оккупации 1941-1943 гг. на первом этаже была устроена конюшня, на других этажах в начале оккупации жили обезьяны, сбежавшие из расположенного рядом со зданием зоопарка. До 23 августа 1943 года в Госпроме дожили три макаки-резуса, которым на 65-ю годовщину освобождения города, в августе 2008-го, был открыт памятник на территории зоопарка. Перед отступлением в августе 1943-го, во время так называемой «очистки» Харькова, немцы заминировали Госпром, как и многие другие здания города, но взрыв был предотвращен неизвестным патриотом, который при этом погиб. Тогда здание подожгли, но железобетонному остову Госпрома это не нанесло вреда.

26. Жительница Харькова смотрит на пропагандистский немецкий плакат. Надпись на украинском гласит «За свободу народов».

27. Немецкий регулировщик около гастронома в оккупированном Житомире (угол улиц Большой Бердичевской (с трамвайными рельсами) и Михайловской). Над магазином транспарант с надписью по-немецки: «Добро пожаловать!». Фото часто ошибочно относят к известной серии цветных фотографий оккупированного Харькова.

В четырёх битвах за Харьков и за время его двукратной оккупации СССР и Германия потеряли больше людей, чем где-либо ещё в истории Второй мировой, включая Сталинград. Городские старожилы утверждают, что Харьков не стал городом-героем потому, что Сталин считал позором для РККА освобождение Харькова лишь с третьей попытки.

Харьков в результате войны оказался одним из самых разрушенных городов в Европе. Были уничтожены десятки памятников архитектуры, вывезены в Германию многочисленные художественные ценности, в том числе картины и гравюры Рубенса, Веласкеса, Дюрера, Ван Дейка из художественного музея. Посетивший город в 1943 году «красный граф» писатель Алексей Толстой писал: «Я видел Харьков. Таким был, наверное, Рим, когда в пятом веке через него прокатились орды германских варваров. Огромное кладбище...»

3. Так выглядит современная площадь.

Харьков глазами немецких летчиков.

Немцы при отступлении в 1943 году не смогли взорвать железобетонный Госпром - так прочно он был построен. В Доме проектов (сейчас новое здание университета) были уничтожены все перекрытия, бывшие деревянными, и полностью разрушено крыло, обращённое к зоопарку. Не подлежали восстановлению первый в мире Дворец пионеров, Центральный дом РККА, Пассаж и вся застройка спуска Халтурина, гостиница «Красная», здание КП(б)У, музей имени Сковороды, Южный вокзал и множество других. Было уничтожено полтора миллиона квадратных метров только жилья. В зоопарке перед войной жили более 5000 животных, а после освобождения в августе 1943 их осталось менее ста пятидесяти, из которых более-менее крупных всего десять (четыре медведя, пять обезьян и один волк); во время войны уничтожено пять тысяч животных.

Общий ущерб городу составил 33,5 миллиарда рублей. Западные эксперты предсказывали, что на восстановление города понадобится 50 лет..

Пустыри и развалины на месте разрушенных кварталов напоминали горожанам о войне вплоть до середины 1960-хгодов. На одном из памятников в Харькове высечены слова: «Герои не умирают. Они обретают бессмертие и навсегда остаются в памяти нашей, в свершениях наших, в великих деяниях грядущих поколений. Жизнью своей потомки обязаны им».

Оккупация

Харьков был наиболее населённым на момент оккупации городом Советского Союза, побывавшим в оккупации во время Великой Отечественной войны. Население города 1 мая 1941 года составляло 901 тысячу человек, перед оккупацией в сентябре 1941 вместе с эвакуированными составляло 1 млн 500 тыс. (больше, чем сейчас), после освобождения в августе 1943 г. - 180-190 тысяч человек (по данным Н. С. Хрущёва, 220 тысяч).

Уличные бои в Харькове, 25 октября 1941 года.Город был оккупирован 24 октября 1941 года силами 6-й армии вермахта под командованием Вальтера фон Рейхенау, 55-м армейским корпусом Эрвина Фирова (который стал комендантом города после взрыва Георга фон Брауна). Обербургомистром был назначен немецкий полковник Петерскнотте, который, однако, вскоре передал свои полномочия А. И. Крамаренко. Последний оказался плохим администратором, не сумел справиться ни с задачами снабжения, ни бороться с советским подпольем.

Впервые в истории Великой Отечественной войны здесь при отступлении советской армией были применены радиоуправляемые мины. Самый известный взрыв радиоуправляемой мины был совершён по сигналу советского минёра Ильи Старинова из Воронежа в 3:30 ночи 14 ноября 1941 года. На воздух во время банкета взлетел германский штаб по улице Дзержинского, 17 (партийный особняк, в котором жили секретари КП(б)У: сначала Косиор, затем Хрущёв) вместе с командиром 68-й пехотной дивизии вермахта, начальником гарнизона и комендантом города генерал-лейтенантом Георгом фон Брауном, братом знаменитого ракетчика Вернера фон Брауна. Немецкие сапёры во главе с инженер-капитаном Гейденом, разминировавшие здание и обезвредившие ложную мину, заложенную под огромной кучей угля в котельной особняка, были обвинены в измене и расстреляны. В отместку за взрыв немцы повесили пятьдесят и расстреляли двести заложников-харьковчан.

Разрушенный вокзал Харькова, октябрь 1941 года. В саду Шевченко аллею от Ветеринарного института до памятника Шевченко немцы превратили в воинское захоронение для высоких военных чинов. (По прусским военным традициям захоронение часто устраивается в центре города). В харьковском саду были похоронены минимум два фашистских генерала: в ноябре 1941 - взорванный Ильёй Стариновым Георг фон Браун, надгробие над могилой которого было похоже на мавзолей; и в июле 1943 - командир 6-й танковой дивизии Вальтер фон Хунерсдорф, раненый 14 июля под Белгородом во время Курской битвы и умерший после операции в Харькове 19 июля; на его похоронах присутствовал фельдмаршал фон Манштейн.

Немцы собирались устроить на аллее сада «пантеон германской военной славы». После окончательного освобождения города, в 1943 году, оккупационное кладбище было уничтожено.

Бои за город

Харьков был оккупирован 24 октября 1941 года силами 6-й армии вермахта под командованием Вальтера фон Рейхенау. Город был сдан почти без боя, из-за предшествующей катастрофы под Киевом. Бои шли в центре, на улице Университетской (основная точка обороны - Центральный Дом Красной Армии), и на Холодной Горе.

В январе 1942 РККА предприняла наступление южнее города, в районе Изюма. С изюмского плацдарма командование Юго-Западного фронта намеревалось осуществить Харьковскую операцию по окружению и дальнейшему уничтожению противостоящей 6-й армии. Эта операция, начатая 12 мая 1942 г., завершилась катастрофой: в окружение и плен попали значительные силы наступавших советских войск.

В феврале 1943 г., развивая наступление Советской Армии, начатое после Сталинградской битвы, Харьков был освобожден силами Воронежского фронта под командованием генерала Ф. И. Голикова. Однако последовавшее вскоре контрнаступление немецких войск в марте 1943 года привело к повторной сдаче города (15 марта). На этот раз группе состоящей из первой и второй дивизий СС под командованием генерала П.Хауссера.

В августе 1943 город был освобожден окончательно действиями 69-й армии Воронежского фронта, 57-й армии Юго-Западного фронта и 7-й гвардейской армии Степного фронта. День освобождения Харькова, 23 августа, с тех пор становится городским праздником, в 1980-х годах названным Днём города.

23 августа 1943 немцы отступили из города на южную окраину и в район аэропорта, при этом каждый день обстреливая артиллерией центр Харькова. В ночь с 27 на 28 августа по Змиевской улице группировка генерала Кемпфа, состоящая из мотопехоты при поддержке танков после короткой артподготовки предприняла попытку отбить город. Их остановили в районе нынешнего автовокзала (Левада) и отбросили обратно. Только после этого, 30 августа, был проведён митинг в честь освобождения Харькова с участием Конева, Жукова и Хрущёва.

В четырёх битвах за Харьков и за время его двукратной оккупации СССР и Германия потеряли больше людей, чем где-либо ещё в истории Второй мировой, включая Сталинград. Городские старожилы утверждают, что Харьков не стал городом-героем потому, что Сталин считал позором для РККА освобождение Харькова лишь с третьей попытки.

Вскоре после освобождения, в декабре 1943 года, в Харькове состоялся первый в мировой истории открытый судебный процесс над военными преступниками.

Утро немецкой казни или Нюрнберг в Харькове

Зима. Холод. Многотысячная молчаливая толпа заняла всю площадь. Солдаты стоят кружком, греются возле виселиц. Для троих солдат немецкой армии и одного местного харьковчанина, день 19 декабря 43-го стал последним..

До окончания войны еще далеко, но после поражения немцев в Курской битве Германия навсегда потеряла инициативу - это был переломный момент истории Второй Мировой Войны. Для многих уже тогда стал ясен исход войны.

Она была последней попыткой сохранить нашу инициативу на Востоке. С её неудачей, равнозначной провалу, инициатива окончательно перешла к советской стороне. Поэтому операция «Цитадель» является решающим, поворотным пунктом в войне на Восточном фронте.

Манштейн Э. Утерянные победы. Пер. с нем. - М., 1957. - С. 423

В результате провала наступления «Цитадель» мы потерпели решительное поражение. Бронетанковые войска, пополненные с таким большим трудом, из-за больших потерь в людях и технике на долгое время были выведены из строя.

Гудериан Г. Воспоминания солдата. - Смоленск: Русич, 1999

И пока советские войска продвигались на запад, отбивая город за городом, уверенность в победе крепла, и поэтому, настало время решить судьбу недавних "хозяев" мира. Для этого, Советское правительство инициировало суд над тремя немцами(не самых высоких званий) и местным жителем. Это были: офицер немецкой военной контрразведки Вильгельм Лангхельд , заместитель командира роты СС унтерштурмфюрер СС Ганс Риц , старший ефрейтор немецкой тайной полевой полиции Рейнгард Рецлав и местный житель - шофер печально известной харьковской "машины-душегубки" Михаил Буланов . Харьковский процесс был первым в своем роде. Но не то, что немцем ранее не судили и не вешали.. Этот процесс, впервые, позволял привлекать к рассмотрению дел адвокатов для обвиняемых,репортёров, а в Законодательство СССР были внесены изменения специально для этого судебного процесса.Суд стал только репетицией перед сотней таких же процессов и самим Нюрнбергом, ставшим апогеем в судах над фашистами.

Слушание проходило в оперном театре (на тот момент в здании с самым большим помещением). Из материалов дела преступная деятельность подсудимых выразилась в следующем:

Рецлав Рейнгард , являясь ефрейтором немецкой Тайной полевой полиции в Харькове, вел следствие по делам некоторых арестованных советских граждан, вымогая у них показания путем пыток и фальсификаций обвинений. Составил заведомо вымышленные заключения о том, что трое арестованных якобы сознались в антигерманской деятельности, и преднамеренно вписал в эти заключения 25 человек - рабочих Харьковского тракторного завода и Харьковской городской электростанции. На основании его заключений рабочие были арестованы и в дальнейшем 15 из них были расстреляны, а 10 умерщвлены посредством «душегубки». Неоднократно собственноручно погружал в «душегубку» мирных граждан, убив таким образом еще до 40 человек. Сопровождая «душегубку» к месту разгрузки на территорию Харьковского тракторного завода, принимал непосредственное участие в сожжении трупов удушенных.

Риц Ганс , являясь заместителем командира роты СС при Харьковской зондеркоманде СД, принимал участие в уничтожениях мирных граждан. В июне 1943 года участвовал в массовом расстреле людей в районе деревни Подворки, близ Харькова. Участвовал в допросах арестованных зондеркомандой СД. Из допроса Рица:

Прокурор: "Присутствовали вы при массовых расстрелах советских граждан?"

Риц: "Да, я принимал в этом участие. Ханебиттер мне сказал, что предстоит расстрел примерно 3000 человек, которые при занятии города Харькова советскими войсками приветствовали приход Советской власти. Ханебиттер сказал мне, что я имею возможность присутствовать при этом расстреле."

Прокурор: "Вы сами напросились присутствовать при расстреле?"

Риц: "Да, я сам просил майора Ханебиттера разрешить мне присутствовать при этой операции.

2 июня майор Ханебиттер, захватив меня, выехал с офицером, в деревню, расположенную недалеко от города Харькова - Надворки или Подворки, где должен был происходить расстрел. В пути мы обогнали три автомашины, нагруженные арестованными, в сопровождении эсэсовцев, которые также направлялись туда. Машина, на которой я ехал, обогнала машину с арестованными и прибыла на лесную поляну, где были подготовлены ямы.

Эта поляна была оцеплена эсэсовцами. Вскоре после этого, появились автомашины с арестованными. Ханебиттер сказал, что в этот день подлежит расстрелу до 300 человек. Арестованные были разделены на небольшие группы, которые поочередно расстреливались эсэсовцами из автоматов. Не хочу умалчивать и о своем участии в этой операции. Майор Ханебиттер сказал мне: «Покажите, на что вы способны», и я, как военный человек, офицер, не отказался от этого, взял у одного из эсэсовцев автомат и дал очередь по арестованным."

Прокурор: "Среди расстреливаемых были женщины и дети?"

Риц: "Да, я помню, что была женщина с ребенком. Женщина, пытаясь спасти ребенка, прикрыла его своим телом, но это не помогло, так как пули пронизали ее и ребенка."

Прокурор: "Следовательно, на этот мерзкий путь, на путь расстрелов ни в чем не повинных людей, вы стали по собственной воле, ибо вас к этому никто не понуждал?"

Риц: "Да, я действительно в этом должен признаться."

Лангхельд Вильгельм , являясь офицером военной контрразведки, принимал непосредственное участие в расстрелах, допрашивал военнопленных, путем истязаний и провокаций, добивался от них заведомо вымышленных показаний, сфальсифицировал ряд дел против советских 490 граждан, по которым было расстреляно до 100 человек. Из допроса Лангхельда Вильгельма:

Прокурор: "Сколько лично вы уничтожили советских граждан?"

Фашистский палач глубокомысленно поднимает глаза кверху, минуту думает и отвечает:

Лангхельд: " Точно цифру назвать затрудняюсь, но полагаю, что не менее сотни."

Прокурор: "А известно ли вам, сколько всего было уничтожено немцами советских людей за время оккупации Харькова и Харьковской области?"

Лангхельд : "Я слышал, что было уничтожено более тридцати тысяч человек. Столько же, а то и больше уничтожено в Киеве, около пятнадцати тысяч - в Полтаве."

Буланов Михаил Петрович , изменив родине, перешел на сторону немцев и поступил к ним на службу на должность шофера харьковского отделения гестапо. Принимал участие в истреблении людей путем их удушения в «душегубке». Вывозил на расстрел мирных советских граждан. Из допроса подсудимого Буланова:

Буланов: "В начале декабря месяца 1941 года в Харькове по приказанию шефа гестапо было расстреляно около 900 человек, находившихся на излечении в харьковской больнице.

Мне было предложено подать трехтонную машину в распоряжение харьковской больницы. Когда я прибыл в харьковскую больницу, туда прибыли также, кроме моей машины, еще 9 грузовых трехтонных автомобилей.

Мне пришлось сделать четыре рейса, за которые я доставил к месту расстрела примерно около 150 человек. Когда я прибыл в больницу, то мне было сказано, чтобы я подал машину к одному из больничных корпусов. В этот момент гестаповцы стали выводить больных в одном белье и погружать их в машины. После погрузки, в сопровождении немцев, я повел машину к месту расстрела. Это место находилось примерно в четырех километрах от города. Когда я прибыл к месту расстрела, там уже стояли крики и плач расстреливаемых больных. Немцы расстреливали их на глазах у остальных. Люди молили о пощаде, падали в холодную грязь голыми, но немцы сбивали их в ямы, после чего производили расстрел.

Летом мне пришлось с отделением команды СД поехать в станицу Нижвечирская. Числа 25-26 августа 1942 года мне и шоферу Влохину было предложено приготовить машины. Когда машины были готовы, нам приказали вести их в нижнечирскую детскую больницу. Мы приехали туда, и гестаповцы стали выводить детей из больницы и погружать в машины. Дети были оборванные, распухшие от голода.

Многие дети сопротивлялись и не хотели погружаться в машину, но гестаповцы стали их уверять, что они поедут к дядям и тетям в город Сталинград. Некоторые дети, поддавшись уговорам, сели в машину, некоторые же сопротивлялись до конца, после чего гестаповцы насильно погрузили и их в машину, и мне было приказано застегнуть сзади машины брезент. Когда я выполнил это приказание, то в сопровождении немцев поехал на станцию Чирская, где за мостом, в 3-4 километрах от станицы Нижнечирская, была заранее приготовлена яма.

Подъехав к яме, я по приказанию шефа отделения, а также и другие гестаповцы стали водить детей к яме, около которой стоял гестаповец, немец Алике, фамилии точно не знаю. В упор из автомата в голову он расстреливал детей, после чего сталкивал их в яму. Дети, видя происходившее, вырывались и кричали: «Дядя, я боюсь», «Дядя, я хочу жить, не стреляйте в меня», но на это немцы не обращали внимания."

Прокурор: "В каком же возрасте были дети?"

Буланов: " Дети были в возрасте от 6 до 12 лет."

Перед зачтением приговора один из обвиняемых сказал, что вину нужно искать не в нем одном, т.к не он один творил зверства, такая- вся германская армия. Причину нужно искать в правительстве Германии, он лишь исполнял приказы. Его выслушали и согласились, что не он один виноват, на тот момент это было обычным делом для немецкого командования- устрашение местного населения. Согласились и повесили. Конечно, это были только исполнители.

Видео: Харьков. Первый суд над фашистами.

Здесь я отклонюсь от «прямой линии» своих воспоминаний и в последующих 6-ти главах попытаюсь охарактеризовать общую обстановку – что происходило в Харькове, а также, отчасти, в других городах Украины после захвата фашистскими войсками огромной территории, затронув болезненную тему геноцида евреев. Поводом к описанию трагических событий этого периода послужило то обстоятельство, что, пытаясь найти какие-то следы последних дней жизни моих близких (бабушки, дедушки и дяди, погибших в харьковском и николаевском гетто), я, погрузившись в огромный массив разрознённых данных, имеющихся в интернете, был подавлен обрушившимися на меня многочисленными, часто весьма противоречивыми деталями и подробностями.
Переплетаясь и «нанизываясь» друг на друга, они создают "целостную" и страшную до ужаса картину, иллюстрирующую всю мерзость и убийственную подлость, до которой может докатиться «homo sapiens», вооружённый ложной, подлой и людоедской в своей основе фашистской идеологией, обосновывавшей «миссию арийской белокурой бестии» на этой Земле… А также часто побуждаемый к зверствам – увы – примитивными и низменными животными инстинктами, не ограниченными элементарными понятиями и законами человеческой морали…
Придётся коснуться темы сотрудничества с оккупантами предателей из числа местных жителей нееврейской национальности, которые помогали немцам в уничтожении евреев и, в частности, некоторых мотивов поведения во время оккупации и после войны различных апологетов украинского национализма и неофициального государственного антисемитизма…

Я счёл своим долгом уточнить (хотя бы для самого себя) и привести к какому-то условному общему знаменателю некоторые неполные и тенденциозные материалы, которыми набит Интернет, и попытаться как можно более объективно, кратко и доходчиво передать суть ряда противоречивых трактовок отдельных событий. Наконец, - напомнить своим потомкам о трагических событиях Холокоста, жертвами которых в числе более 5-ти млн. евреев, стали и некоторые их предки-родственники...

Большинство приведенных ниже фактических материалов, касающихся гибели евреев в Харькове и Николаеве (где были уничтожены мои родственники), а также в Киеве во время оккупации немцами Украины и западных областей РСФСР, взяты из различных источников в Интернете, в частности из публикаций моего земляка, известного литератора Феликса Рахлина (см. сайт < ПРОЗА.РУ >
Некоторые тексты отчасти скомпилированы, переработаны и представлены с моими комментариями и – где детализированными, а где и схематизированными - трактовками событий. В качестве иллюстраций использованы фото немецких окккупантов-«фотолюбителей» и кадры из трофейной немецкой кинохроники, помещённые в Интернете.

Да поможет Господь читающим помещенные ниже горестные описания ужасных событий тех лет сохранить в меру своих сил хоть немного душевного спокойствия, веры в человека и торжество справедливости…

…Харьков являлся одним из первых крупных городов страны, в котором государственные планы эвакуации были выполнены полностью: было вывезено все оборудование заводов, все запасы хлеба, чтобы ничего не оставить врагу. Всё, что не смогли вывезти, уничтожили. Были взорваны электростанция и водокачка. Складские запасы продовольствия, которые не успели вывезти, были фактически отданы на разграбление населению. Все оставшиеся жители Харькова вдруг оказалось без работы, без информации и, в конце концов, без средств к существованию…

Оставленный Красной Армией Харьков немцы заняли без боя 25 октября 1941 года. В первые же недели оккупации в городе начались карательные операции в ответ на диверсионные акты со стороны оставленного советского подполья. Пойманных подпольщиков вешали. Заложниками обычно брали евреев, которые уже не возвращались домой.
По воспоминаниям Майи Резниковой (в настоящее время живет в Германии), после того, как в городе взлетел на воздух особняк на ул. Садовой, в котором погибли немецкий генерал и 28 офицеров, и когда немцы по радио объявили, чтобы 500 евреев с документами пришли в гостиницу "Интернационал" (в качестве заложников, пока не найдутся виновные партизаны, а потом их выпустят»), её мать сама добровольно пошла в гостиницу.
Тогда ещё верили в «гуманизм» новых властей. К счастью, раздражённый швейцар отправил ее назад со словами: "Что вы все идёте и идёте, там уже и так полно людей. Уходите немедленно!" Это был ноябрь 1941-го.

В целом же, в первые недели после захвата немцами Харькова жизнь евреев, в смысле их безопасности, особо не отличалась от жизни всех оставшихся в городе харьковчан. Казалось бы, ничего не предвещало плохого. Но в начале декабря по городу были развешаны объявления Харьковской Городской Управы на 3-х языках (немецком, русском и украинском) о проведении регистрации всего населения Харькова к 8 декабря. В отдельный список записывались только евреи, независимо от их вероисповедания. В пункте 12 объявления, в частности, указывалось, что сведения о национальности должны подаваться в соответствии с фактическим национальным происхождением, независимо от национальности, указанной в паспорте… Это «уточнение», безусловно, являлось результатом активного участия антисемитов из местного населения в составлении «Объявления». Оккупанты в такие «тонкости» не вникали. Имея опыт массового изгнания в конце 30-х годов и последующего уничтожения евреев в самой Германии, они целиком и полностью полагались на активность местных «энтузиастов -антисемитов», жаждавших поживиться «жидовским» добром. В подиннике объявления вместо слова "евреи" употреблялось выражение "жиды". За прохождение регистрации с каждого взрослого жителя взималась плата в размере 1 рубля, а с «жидов» - 10 рублей".

Регистрация евреев в Харькове проходила на заранее заготовленных листах желтого цвета. Отсюда и название "желтые списки", укоренившееся в прессе и документах. Не обнаружено ни одного упоминания, кому пришла в голову идея так назвать эти «проскрипции», но судьба попавших в "желтые списки" была уже предрешена. Их ждала печальная участь – попасть в «гетто». Это название зародилось ещё в средние века в Италии для обозначения района, являющегося местом изолированного проживания евреев). Но у фашистов оно приобрело зловещий смысл: как оказалось, они переселяли людей в гетто лишь для того, чтобы их потом там уничтожить.

«Жёлтые списки» представляют интерес не только как документальное подтверждение существования в городе большого количества харьковских евреев, остававшихся в начале оккупации, их возраста, профессий (а это важно, так как часто были уничтожены целые семьи и некому было заполнить этот пробел). Списки эти представляют большой психологический интерес. Сама запись в графе "национальность" теми, кто проводил регистрацию, выполнена по-разному - в некоторых списках написано обычное – «еврей», «еврейка», в других – агрессивно-оскорбительное «жид», «жидовка». Писали, конечно, «свои» - оккупационная власть не давала каких-либо конкретных установок. Самим немцам фактически было невозможно («да и недосуг») - без домовых книг и других документов – различать и точно определять кто есть еврей, а кто нет… Хватало и местных старательных коллаборационистов.

К сожалению, надо отметить весьма негативную роль некоторых жителей Харькова – не евреев -, которые, вследствие бытового антисемитизма и/или меркантильных интересов (поживиться чужим имуществом, захватить «жидовскую» квартиру и расширить, таким образом, свою жилплощадь), доносили на своих соседей евреев («напоминали» о них немецким властям или «уточняли», кто есть кто в смешанных семьях)… Хотя также были случаи, когда русские и украинцы, честные и благородные люди, – часто с огромным риском для своей жизни - спасали многие еврейские семьи, помогая им поддельными документами или спасая и пряча еврейских детей…

Тем не менее, в качестве примера негативного «усердия» некоторых оккупационных чиновников из местных предателей, можно привести «Список детского дома N 3 Отдела Здравохранения Городской Управы» на 80 воспитанников, заполненный на обычном белом листе. Там директор детского дома Митрофанов Леонид Иванович заполнял по собственной инициативе ещё и "желтый лист" – приговор. В нем, среди трёх девочек двух и трёх лет, одна - Козулец Антонина (фамилия типично украинская), 1939 г., попала в детдом 13 ноября 1941 г. как подкидыш! И вот эта двухлетняя девочка-подкидыш недрогнувшей рукой заведующего была почему-то записана именно еврейкой и отдана палачам. Одним росчерком пера три маленькие девочки отправлены человеком, поставленным заботиться о своих воспитанницах, - на смерть!

Харьковское Городское Управление («Миська Управа») - нечто вроде оккупационного Горсовета -, состоявшее из махровых националистов-предателей и старательных немецких прислужников, издавало много всяких указов и распоряжений, регламентировавших еврейскому населению каждый шаг и поведение в оккупированном городе - с многочисленными запретами и ограничениями.
На фоторепродукциях объявлений, распространявшихся во многих городах во время оккупации немецкой армией Украины, видно, что многие объявления на украинском языке пестрят угрожающими предостережениями по адресу «неукраинцев». В их перечень входили указания «жыдивському насэлэнню» (жидовскому населению) о необходимости обязательной регистрации (для удобства и быстроты осуществления последующих карательных мероприятий), запрет собираться вместе в помещениях и под открытым небом. Перечислялись места, куда вход евреям был запрещён («жыдам вхид заборонэно»). Местному населению запрещалось давать приют евреям, обеспечивать их едой и вещами и т. п., что каралось смертью (см. «пересторога» - предостережение).

Большая часть евреев, как и наша семья, успела покинуть Харьков до его оккупации. Из оставшихся в городе сперва не все евреи города оказались в упомянутых выше «желтых списках». Определённая часть харьковских евреев в предчувствии трагедии пыталась выдать себя за русских или украинцев, но все эти попытки оккупационная власть беспощадно разоблачала (к сожалению, в основном при содействии местных «помощников» из нееврейского населения).
К 12-му декабря 1941 года регистрация населения была закончена. Есть архивные справки на немецком и украинском языках с перечнем национальностей и их количественным составом. Евреев - 10271 чел. В воспоминаниях (и советских и немецких) упоминается иногда цифра около 30 тысяч. Это разночтение вызвано тем, что многие евреи-харьковчане первоначально умышленно уклонились от регистрации, но впоследствии были «выданы» или «выловлены» с помощью местного населения. Кроме того, вместе с харьковчанами под эту «регистрацию» (со всеми её последствими) позже попали и евреи-беженцы из западных областей Украины (так называемые «польские» евреи), многие из которых попали в Харьков в надежде уехать подальше от немцев «на восток», но, не успев отсюда выехать, разделили трагическую судьбу харьковских евреев…

14 декабря 1941 года в Харькове вышел печально известный приказ немецкого коменданта о переселении в двухдневный срок до 16 декабря всех евреев, ВКЛЮЧАЯ ГРУДНЫХ ДЕТЕЙ, в бараки Тракторного и Станкозавода на восточной окраине Харькова. Неповиновение каралось расстрелом. Всем евреям было приказано собраться («с ценными вещами») на окраине Харькова. К сожалению, в официальной советской пресе 50-70-х годов слова этого гнусного документа были извращены, чтобы не подчёркивать избирательность гитлеровского отношения к евреям, которые всегда и везде должны были подвергаться ТОТАЛЬНОМУ уничтожению в первую очередь. Во всех послевоенных советских изданиях тех лет вместо слов приказа «ВСЕ ЕВРЕИ должны» мы читаем: "все ЖИТЕЛИ ЦЕНТРАЛЬНЫХ УЛИЦ должны» переселиться... Конечно, нацисты убивали не только евреев. Убивали русских, украинцев, армян... Но если по отношению к другим народам велось ВЫБОРОЧНОЕ уничтожение неугодных - как-то партизан, коммунистов, комсомольцев, подпольщиков (независимо от их национальности), то ЕВРЕЕВ УНИЧТОЖАЛИ ВСЕХ ПОДРЯД – ВНЕ ЗАВИСИМОСТИ ОТ ВОЗРАСТА, СОЦИАЛЬНОГО ПОЛОЖЕНИЯ И ЗАСЛУГ – БЕЗ ВСЯКОГО ПОВОДА - ТОЛЬКО ЗА ТО, ЧТО ОНИ ЕВРЕИ!

Упоминание о «центральных улицах», вероятно, было придумано тогдашним советским политпросветом, чтобы сместить национальный аспект геноцида евреев немецкими оккупантами в сторону чисто социальной дискриминации лишь богатых жителей, которые, якобы, только и могли жить в центре города… В качестве «утешения» отечественным антисемитам такой лингвистический (а фактически – чисто идеологический) выверт можно было, при желании, воспринимать и как намёк на преимущественный национальный состав этих мифических «жителей центральных улиц»
Всё это было, конечно, вопиющей неправдой. Харьковские евреи, составляя средние по зажиточности слои населения, исторически работали преимущественно в сфере обслуживания, отчасти, медицины и культуры (врачами, преподавателями). Они жили, в основном, вовсе не в центре, а в более «тихих» окраинных частях города, как, например, мы – в восточной части Харькова, в районе, именуемом Основой, застроенном одноэтажными домами без всяких удобств. Центр же города был заселён, в основном, партийной и административной номенклатурой, руководящим производственно-техническим аппаратом заводов, фабрик и различных учреждений – так называвшимися (в советские времена) «итеэровцами» (от аббревиатуры «ИТР» - инженерно-технические работники), а также творческой интеллигенцией.

…В назначенный день толпы людей со всего города потянулись под конвоем в организованное фашистами гетто. В течение двух суток с перерывами по улицам Харькова шли потоки людей. Эти потоки сливались в одну большую людскую реку, которая медленно текла по проспекту Сталина (ныне Московский проспект). Шли тысячи евреев города. Это были униженные, ограбленные, изгнанные из своих домов люди, преимущественно женщины, старики, пожилые люди и дети. На протяжении нескольких дней, в лютый мороз, они шли навстречу своей смерти. Лишь немногие сумели найти для переезда подводы. Большинство людей шли пешком, волоча за собой санки, тележки, корыта с необходимыми вещами, собранными наспех. Матери несли на руках детей, кто-то вёз парализованную мать, старенького дедушку. ГДЕ-ТО В ЭТИХ КОЛОННАХ СРЕДИ НЕСЧАСТНЫХ И ОБРЕЧЁННЫХ ЛЮДЕЙ БЫЛИ И МОЯ БАБУШКА ЦИЛЯ С ДЯДЕЙ ГРИШЕЙ…
Люди шли добровольно ещё и потому, что до последнего момента надеялись, что, «помытарив», новые власти отправят их куда-то на поселение, где надеялись на, пусть и тяжёлое, но хоть какое-то существование. Оптимисты даже верили, что со временем их всех переселят в Палестину – Землю Обетованную. Никто не мог даже себе представить, что им предстоит вытерпеть и что их, в конце концов, ждёт - надежда умирает последней…

Многокилометровый путь по жестокому морозу преодолели далеко не все – проспект по пути изгнанников был усеян трупами. Некоторые женщины, догадываясь о чём-то – предвидя свою трагическую судьбу - и желая спасти своих детей, решались на отчаянный шаг – они выталкивали их на тротуар из непрерывно двигавшейся под конвоем толпы обречённых, надеясь, что кто-нибудь из стоявших на обочине жителей (не евреев) их спасёт, не даст им пропасть... В конце скорбного их пути – этой Голгофы XX-го века - несчастных, не ведавших своей судьбы людей (в подавляющем большинстве – женщин, стариков и детей) загоняли до 500 человек в рассчитанные на 70-80 человек бараки Тракторного и недостроенные насквозь промёрзшие корпуса Станкозавода.

Условия были жуткие – помещения были буквально набиты людьми, поэтому в первую ночь все, кто дошли сюда живыми, могли только стоять, тесно прижимаясь друг к другу. Чудом спасшаяся свидетельница рассказывает: "в бараках было так тесно и холодно, стоял такой смрад, что люди уже там гибли сотнями. Люди испражнялись под себя стоя, падали в обморок, негде было даже присесть. Трупы не разрешалось выносить из помещения, мёртвые и живые лежали вперемежку. Многие сходили с ума, но их также оставляли в общем помещении».
По сути, планомерное уничтожение узников началось уже с первых дней их пребывания в этом аду. В созданном гетто евреев морили голодом. Замеченные в малейшем нарушении «режима» немедленно расстреливались. И первыми жертвами стали инвалиды, старики и те, кто от пережитого утратили рассудок. Вскоре все окончательно осознали смысл происходящего (во что невозможно было вначале даже поверить) и поняли, что их вывезли сюда просто для уничтожения…

Так прошло 10 дней – в ужасных условиях неизвестности, ожидания хоть какой-то ясности в своей судьбе и с каждым днём умиравшей надежды на лучшее… Но, вот, 26 декабря немцы объявили запись для «желающих уехать» – якобы «переселиться» в Полтаву, Ромны и Кременчуг. Разрешалось брать с собой только «ценные личные вещи». На следующий день к баракам подъехали закрытые автомашины. Люди, поняв провокацию, отказывались в них садиться, но немецкие солдаты из «зондеркоманды» - спецкоманды» - силой заталкивали их в кузова и вывозили из лагеря. На протяжении нескольких дней евреев на этих автомашинах (а также пешком) партиями по 300-500 человек везли и вели в сторону Травницкой долины к безлюдному Дробицкому яру, неподалёку от Чугуевского шоссе. Здесь и завершался финал ужасной трагедии…

Возле двух заранее вырытых огромных котлованов людей начали безжалостно расстреливать… «Технология» уничтожения в Дробицком яру была по-немецки «рациональна и проста»: людей собирали у края ямы и расстреливали из пулемёта. Тела «пачками» падали в котлован. На одном из многочисленных захоронений был найден ствол от немецкого пулемёта, этот ствол был разорван: расстрелы велись беспрерывно и так долго, что даже металл не выдерживал, его разорвало… Сопротивлявшихся и не желавших идти на расстрел к яме волочили туда силой и добивали из пистолетов. На детей пуль часто не тратили, бросали в котлованы живыми. Те оставались там лежать или ползать возле убитых родителей, пока их не закапывали вместе с мёртвыми. Ещё несколько дней после акции здесь слышались стоны и буквально шевелилась земля над плохо прикопанным бульдозером страшным погребением…

Из воспоминаний чудом спасшейся (в то время ещё ребёнка) Елены П.: «Они отбирали из толпы обречённо стоявших полуживых и окаменевших от ужаса людей, понявших, что их сейчас ждёт, по 20-50 человек и вели их туда. Объявляли: «те, у кого есть золото, выйти из строя!». Отставляли их в сторону и расстреливали сначала тех, у кого ничего не было. Потом они отбирали драгоценности у тех, кто стоял в стороне, и убивали их. Потом приводили следующую группу».

«Чистюли-палачи», «чтобы не мараться» после расстрела в окровавленной одежде в поисках спрятанных драгоценностей, перед расстрелом заставляли женщин раздеваться (сперва только до нижнего белья). Но многие женщины, в надежде спастись, прятали в одежде, интимных местах и часто глотали ценные вещи (золотые кольца, кулоны, часы и т. п.). Поэтому партии обречённых, где было особенно много женщин, расстреливали без верхней одежды, а потом и совсем раздетых донага. И лишь после «завершения операции» убийцы в погонах обходили и осматривали лежащих кучами вповалку расстрелянных людей и добивали всех, кто подавал ещё признаки жизни… Потом с истинно немецкой аккуратностью методично рылись в кучах одежды только что убитых людей, ещё раз проверяя её на наличие драгоценностей: тщательно перетряхивали её с целью найти спрятанные ценные вещи.

Помимо немцев из «айнзатцкоманд» в расстрелах и конфискации еврейского имущества участвовала и местная полиция, в которую вербовались различные предатели и подонки из местного населения. Но кроме самих немцев и полиции, «по собственной инициативе» этим занимались ещё и отдельные мародеры, приезжавшие из пригородов и окрестных сёл. Однако, оккупанты подобную «самодеятельность» не поощряли и таких «конкурентов», также желавших поживиться добром расстрелянных, не жаловали. Некоторых местных жителей за мародёрство солдаты айнзатцкоманд и полицаи иногда тоже убивали - «за компанию» (главным образом - чтобы не было лишних свидетелей их собственных преступлений).
К середине января все обитатели гетто были полностью уничтожены - находившиеся в бараках около 16 тысяч человек были вывезены в автомашинах в Дробицкий яр и расстреляны из пулемётов и автоматов… Это был «первый заход». В дальнейшем сюда свозили и расстреливали дополнительно выявленных спрятавшихся евреев, а также пойманных одиночных подпольщиков и партизан…

В начале 1942 г. на улицах Харькова появился ещё и специальный автомобиль «газваген», предназначавшийся для дополнительного уничтожения людей и прозванный в народе «душегубкой». Поводом для широкого использования при казнях этого «техсредства» послужило указание «чувствительного» обер-палача Гиммлера, который, как-то присутствуя на массовых расстрелах в августе в Белорусии, получил от увиденного нервное потрясение и приказал разработать «более гуманные методы убийства, чем расстрел».
Данные машины стали обычно использоваться немцами для умерщвления женщин, детей, стариков и больных. Перед посадкой в фургон людям приказывали сдать все ценные вещи и одежду. После этого двери закрывались, и система подачи газа переключалась на выпуск. Для того, чтобы не вызывать преждевременно страха у жертв, в фургоне имелась лампочка, которая включалась, когда двери закрывались. После этого водитель включал двигатель на нейтральной передаче примерно на 10 минут. После того как крики задыхавшихся людей и любое их движение в фургоне прекращалось, трупы отвозились к месту погребения и выгружались (известны также случаи, когда газвагены размещались прямо у рвов).

Первые модели «газвагенов» имели конструктивный недостаток, из-за которого помещённые в них люди мучительно умирали от удушья, а кузова потом приходилось убирать от экскрементов, рвотной блевотины, крови и других выделений, что вызывало недовольство «обслуживающего персонала». Загрузка душегубок считалась работенкой почище: одно дело - затолкать человек по тридцать-сорок в каждую из машин, и совсем другое - вытаскивать из них трупы, закапывать их, а потом мыть фургоны. Немцы рук не марали, и, как правило, обслуживанием душегубок занимались предатели, переметнувшиеся на сторону фашистов. Один из русских полицаев зондеркоманды СС 10-А жаловался: «Всегда в грязи, в человеческом дерьме, халатов не давали, рукавиц не давали, мыла не хватало, а убирать требовали аккуратно!» В общем, жадничали немцы - не обеспечивали бедных помощников спецодеждой и моющими средствами. Впору посочувствовать ублюдкам... С начала весны 1942 этот «дефект был устранен» - скорость подачи газа была отрегулирована, помещённые в кузов сперва постепенно теряли сознание и уже потом умирали…

Такой автомобиль с герметически закрывавшимся кузовом также регулярно «курсировал» и по улицам города во время облав с целью «профилактической очистки от неугодных элементов». В него загоняли одновремённо до 50 «подозрительных» жителей – в основном, «уклонившихся» от переселения в гетто евреев, которые впоследствии погибали в жутких мучениях из-за отравления специально закачиваемым угарным газом - «Циклоном-Б». «Попадавшимся» с родителями в облаву маленьким детям, которые сильно плакали и сопротивлялись, давали нюхать вату, пропитанную какой-то жидкостью, и они теряли сознание. В таком виде их бросали в "душегубку". Газваген «работал» на ходу, и, когда он подъезжал к выкопанным заранее рвам, туда вываливались трупы уже задохнувшихся от газа людей…

Позже на протяжении всего 1942 г. в Дробицкий яр и другие места привозили мелкие группы из дополнительно выловленных скрывавшихся евреев и цыган, где их расстреливали и зарывали в новые ямы… Здесь же «опорожнялись» периодически курсировавшие по городу «душегубки», куда загоняли попавшихся во время облав часто совершенно случайных людей, не имевших при себе необходимых документов.

Актриса Людмила Гурченко писала в своих воспоминаниях – книге «Моё взрослое детство» - как случайно тоже чуть не попала в такую облаву на харьковском рынке… "Представьте себе, что вы идете по улице, и вдруг раздается крик «Облава!». Вас хватают невесть откуда появившиеся люди в немецкой форме и заталкивают в душегубку. Через десять минут вы перестаете дышать. Всё… Такое могло произойти с каждым жителем всегда и везде"!

Впоследствии в Харькове были засвидетельствованы всего более десяти мест массового уничтожения людей. Среди них - Дробицкий Яр, Лесопарк, лагеря военнопленных в Холодногорской тюрьме и районе ХТЗ (уничтоженное еврейское гетто), Салтовский посёлок (место расстрела пациентов Сабуровой дачи – сумасшедшего дома), клинический городок областной больницы по ул. Тринклера (место сожжения живьём нескольких сот раненых), места публичных повешений по ул. Сумской и на Благовещенском базаре, двор гостиницы «Интернационал» (место массового расстрела заложников)... Одну группу - около 400 человек - заперли в синагоге на улице Гражданской, где они умерли от голода и жажды. В числе погибших - выдающиеся деятели культуры и науки: математик А. Эфрос, музыковед профессор И. И. Гольдберг, скрипач профессор И. Е. Букиник, пианистка Ольга Григоровская, балерина Розалия Алидорт, архитектор В. А. Эстрович, профессор медицины А. З. Гуревич и другие. Все эти места стали мемориальными памятниками и напоминают живым о преступлениях оккупантов.

Усердствовавшие местные «регистраторы» (из украинских националистов и предателей-русских) постепенно «вошли во вкус чистки» города от оставшихся «замаскированных жидов». Они начали выискивать и отлавливать немногочисленных спрятавшихся евреев в том числе одиноких стариков, которые по возрасту или болезни не могли самостоятельно передвигаться и выходить из дому.
Вот письмо бургомистра 17-го района Городской управы Кублицкого: "До пана Обербургомистра м. Харкова 1941 р.: … «в доверенном мне 17-м районе осталось и прячется 5 жидовских семей, которые еще не выехали < к месту сбора >, потому что одни из них больны, другие старые. Их адреса:
1. Чернышевская ул. N 84 - один человек
2. " N 48 - один человек
3. Мироносицкая ул. N 75 - два человека
4. Сумская ул. N 68 - один человек
5. Пушкинская ул. N 67 - "- "
Прошу дать Ваше распоряжение, что с ними делать».
Такая, вот, была проявлена озабоченность…

Появляются и личные докладные, типа: «Начальнику полиции 17 района г. Харькова: Ставлю вас в известность, что поданы списки на жидов, в котором значится Якубович Раиса Николаевна… По домовой книге зарегистрирована как русская, в настоящее время паспорта не представляет, утверждает, что она его утеряла. Полагаю, что Якубович Раиса на самом деле – жидовка, хотя, примерно, в 1904 г. приняла православную веру и венчалась в церкви. Паспорт, который она не предъявляет, находится у неё, желательно было бы произвести обыск на предмет розыска паспорта. 5 января 1942 г. Управляющий домами Дутов».
Тоже усердная скотина…
Замечу, что крещёным евреям не помогала спастись даже их принадлежность к православной конфессии. Они все уничтожались «на корню» только из-за своего происхождения…

Подобные заявления в архивах обнаружены во множестве. Показательно письмо за N 146 на бланке Харьковской Городской Управы от 6 января 1942 г. (перевод с украинского языка):
«Всем художественным заведениям г. Харькова.
По согласованию с Немецкой Властью, вторично предлагаю не позже 12.1. с.г., провести тщательную проверку личного состава сотрудников и учащихся Вашего заведения с целью выявления всех жидовских элементов или родственно связанных с жидами (жены, родители и т.д.), а также с целью выявления коммунистов и комсомольцев. Проверку необходимо проводить согласно метрик, военных билетов и паспортов (в случае отсутствия метрики и военных билетов - требовать другие достоверные документы). Персональная ответственность за точность проверки и верность ведомостей возлагается на ректоров, их заместителей или заведующих заведений. На выявленных жидов или родственно связанных с ними, а также на коммунистов и комсомольцев необходимо составить списки и отправить последние в отдел искусств». Подписано – «Руководитель Отдела искусств проф. В.
Костенко». Что тут скажешь об этом «профессоре-искусствоведе»…

«Охота» за всеми, кого только можно было заподозрить в принадлежности к оставшимся и "замаскировавшимся жидам" продолжалась на протяжении всей немецкой оккупации Харькова. Эйфория от успешно проведенной акции по массовой ликвидации еврейского населения Харькова в Дробицком яру и спокойное отношение жителей города к ней (поддержка и даже соучастие части населения в «мероприятиях» оккупантов), в целом, ужесточили меры, применяемые к тем национальным «половинкам» и «четвертинкам» из смешанных браков и пр., которые раньше надеялись спастись. Их всех до единого тоже постепенно выявляли, «собирали» в группы и дополнительно расстреливали. Поэтому «конвейер смерти» и после этого работал ещё месяцами. Там же, в Дробицком яру, впоследствии расстреливали «выявленных дополнительно жидов и полукровок», а также военнопленных и психически больных. Архивные материалы еще изучаются и принесут немало, если не открытий исторического характера, то составят, несомненно, богатейший материал для социологических и психологических исследований…

23-го августа 1943 года Харьков был окончательно освобождён от гитлеровцев. Город в эти дни являл страшное зрелище. Писатель Алексей Толстой (председатель Чрезвычайной Комиссии по расследованию преступлений фашистов) … написал следующие строки об увиденном: "Таким, наверное, был Рим, когда через него прокатились орды германских варваров в V веке – огромное кладбище… Немцы начали своё хозяйничанье <здесь> тем, что в декабре 1941 года убили, свалив в ямы, поголовно всё еврейское население, около 23 - 24 тыс. человек, начиная от грудных младенцев. Я был при раскопках этих ужасающих ям и удостоверяю подлинность убийств, причём оно было произведено с чрезвычайной изощрённостью, чтобы доставить жертвам как можно большие м;ки… Я верю, что еще немало людей, живущих вдали от войны, с трудом и даже с недоверием представляют себе противотанковые рвы, где под насыпанной землей – на полметра в глубину, на сто метров протяжением – лежат почтенные граждане, старухи, профессора, раненные до этого красноармейцы вместе с костылями, школьники, молодые девушки, женщины, прижимающие истлевшими руками младенцев, у которых медицинская экспертиза обнаружила во рту землю, так как они были закопаны живыми».

Переживший ленинградскую блокаду поэт Н.Тихонов писал о харьковской трагедии, о разрушенном Харькове: "Это кладбище, скопление пустых стен, фантастических развалин". В Лесопарке, а также в Дробицком яре были раскопаны гигантские рвы, заполненные трупами. По подсчётам Чрезвычайной Комиссии (организованной специально для расследования злодеяний нацистов в Харькове) их было не менее тридцати тысяч. Остальные жертвы были выявлены в других захоронениях.

СОГЛАСНО ВЫВОДАМ КОМИССИИ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
ФАШИСТОВ НА ОККУПИРОВАННЫХ СОВЕТСКИХ ЗЕМЛЯХ, ХАРЬКОВ ПОСЛЕ СТАЛИНГРАДА СТАЛ САМЫМ РАЗРУШЕННЫМ ИЗ ВСЕХ КРУПНЫХ ГОРОДОВ СССР. ПОСТОЯННОЕ НАСЕЛЕНИЕ ГОРОДА УМЕНЬШИЛОСЬ МИНИМУМ НА 700 ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК. С БЕЖЕНЦАМИ - БОЛЕЕ ЧЕМ НА МИЛЛИОН. К МОМЕНТУ ОСВОБОЖДЕНИЯ ГОРОДА ОТ НЕМЦЕВ ЕГО НАСЕЛЕНИЕ СОСТАВЛЯЛО МЕНЕЕ 190 ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК. А ЕВРЕЙСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ ХАРЬКОВА, СОСТАВЛЯВШЕЕ ДО ВОЙНЫ 19,6 % ВСЕХ ЕГО ЖИТЕЛЕЙ, БЫЛО ПОЛНОСТЬЮ ИСТРЕБЛЕНО.

ВИДЕОФИЛЬМ «ДРОБИЦКИЙ ЯР»:
http://objectiv.tv/220811/59611.html#video_attachment
(вставить непосредственно в верхнее окошко яндекса, кликнув мышкой на словах «вставить и перейти»; сами видеоматериалы в конце сайта).

В декабре 1943 г. в Харькове начался первый в истории войн суд над военными преступниками. Судебный процесс решили не переносить в Москву, а провести здесь, где всё произошло. Несмотря на очевидные преступления, подсудимым были выделены адвокаты. Схватить удалось многих, но судили тех, кто отдавал приказания.
К судебному процессу, длившемуся четыре дня, было приковано внимание всего мира. Судебный процесс в Харькове в декабре 1943 года стал первым юридическим прецедентом наказания нацистских военных преступников. Именно на этом харьковском суде впервые заговорили о бесчинствах и кровавых издевательствах нацистов над беззащитными людьми. Впервые сами командиры-немцы рассказывали о своих преступлениях, называли конкретные цифры. Впервые на суде было заявлено, что ссылка на приказ начальника не освобождает от ответственности за совершение военных преступлений.

Обвинялись четверо: офицер немецкой военной контрразведки Вильгельм Лангхельд; заместитель командира роты СС унтерштурмфюрер СС Ганс Риц; самый младший по званию, старший ефрейтор немецкой тайной полевой полиции (гестапо) Рейнгард Рецлав и местный житель - шофер печально известной харьковской машины-«душегубки» Михаил Буланов.
Вот как описывает харьковский процесс писатель и журналист газеты «Красная звезда» Илья Эренбург: «Суд происходит в израненном, оскорбленном Харькове. Здесь и камни кричат о преступлениях... Свыше 30 тысяч харьковчан погибли, замученные немцами... Злодеяния подсудимых - не патология трех садистов, не разгул трех выродков. Это выполнение германского плана истребления и порабощения народов».

18 декабря 1943 года после обвинительной речи прокурора Военный трибунал фронта приговорил всех четверых обвиняемых к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение на следующий день на Базарной площади, где собралось свыше сорока тысяч харьковчан. Пока шла казнь, толпа на площади молчала…

ВИДЕОФИЛЬМ: «СУД В ХАРЬКОВЕ НАД ВОЕННЫМИ ПРЕСТУПНИКАМИ В МАРТЕ 1943 г.»
http://varjag-2007.livejournal.com/3920435.html - вставить непосредственно в верхнее окошко яндекса, кликнув мышкой на словах «вставить и перейти»; само видео - в конце сайта).